Мирослава Вячеславовна Кузнецова - Выйти замуж по умолчанию…

консультировался, много узнавал. Риск был, но минимальный. Моя атопическая астма передаётся чаще от матерей, но есть и другие причины, особенно группы крови, как теперь выяснилось, отца и матери и их совместимость. Ребёнок имел все шансы родиться практически здоровым. В Израиле,  в медицинском центре имени Сураски разработано уникальное лекарство именно при атопической астме, оно не имеет аналогов в мире. Там работает близкий друг моего отца. Мы ездили туда для полной диагностики, прогнозов и лечения. После случившегося у меня началось  серьёзное обострение, но Мёртвое море творит чудеса.

Мы молчали уже несколько минут. Эдуард обнимал меня осторожно и очень нежно и, наверное, ждал какого-то моего ответа, но я никак не могла собраться с мыслями. Мне надо было успокоиться, пережив вместе с любимым человеком то, что досталось ему по полной. Он уехал из родного города, потому что оставаться там ему было тяжело. Мурманск город небольшой, а мир искусства и культуры предполагает работу и встречи с одними и теми же людьми постоянно. Сейчас та девушка в Москве, работает на телевидении в программе ток-шоу. Это Эдуард произнёс спокойно и немного презрительно, или мне это показалось… Что делать, я очень ревновала и переживала, беспокоясь о нашем будущем. И о нашем ребёнке. Мой малыш, сейчас я скажу твоему папе, что ты у нас уже есть. Я чуть отодвинулась от Эдуарда, чтобы видеть его глаза, но не успела ничего сказать.

– Лидочка, – с чуть заметным вздохом произнёс он, – я тебе ещё не сказал главное.

Мне было нелегко в эти минуты, но я боялась уже и за любимого человека. Ему нельзя волноваться, и мне тоже нежелательно. Я резко поднялась, но Эдуард не выпустил мои руки.

– Пойдём, прогуляемся? – предложила я, стараясь оттянуть конец разговора. Сказка Эдуарда заканчивается, вот только каков её конец? Он зависит не от желаний одного человека, это точно. А от желания двоих? Выходя первой из номера, я оглянулась и увидела, что Эдуард положил в карман баллончик «скеттеона». Неужели обострение? На улице всё ещё очень жарко.

– Куда ты меня поведёшь? – бодро спросила я.

– К морю. Хочешь? – улыбнулся Эдуард.

– С тобой очень хочу, – прошептала я, прижимаясь к любимому человеку. Что ещё не так? Какое такое главное мне не известно?

– Лидочка, моя девочка, я люблю тебя больше всего на свете. Очень сильно люблю, – Эдуард целовал меня, и это было так сладко, что у меня слегка закружилась голова. – Я не смогу без тебя жить, я не хочу расставаться с тобой ни на минуту.

Давно стемнело, но огромное количество ярких фонарей освещали всё вокруг, как днём. Эдуарда я видела очень хорошо.

– Поедешь со мной в Мурманск? – тихо спросил Эдуард, рассматривая мои глаза, – помнишь, ты хотела увидеть северное сияние?

– Как, в Мурманск? Когда? Что-то случилось?

– Мне нужно вернуться в привычный климат, на какое-то время. Вместе с лекарством я получил рекомендации из Тель-Авива и пообщался с лечащим врачом, другом отца. В январе желательно пройти курс лечения на Мёртвом море. А пока устроит близость привычного, Баренцева. Мне очень жаль, но я не смогу остаться в твоём городе. И у меня аллергия на шерсть животных, – с неловкой улыбкой закончил Эдуард. – Лида, я волнуюсь и сам не понимаю, что говорю. Самое главное сказал, что люблю тебя. И ещё, выходи за меня замуж! Если тебя ничего не напугало в моём рассказе. Или всё же смущает? Ты скажи, не бойся. Я всё пойму.

– Эдуард, – начала я, совершенно не представляя, что говорить дальше, – я люблю тебя, и тоже очень сильно. С первой нашей минуты…

– Лидочка, ты, конечно, можешь подумать, я всё понимаю. И буду ждать ответ, сколько надо. Наверное, тебе хочется посоветоваться с родными, узнать их мнение.

Я вовсе не собиралась узнавать мнение Мишки и его семьи. Я сама приму решение, я мечтала и так ждала этот момент, и он, наконец, настал. Я была счастлива, впервые в жизни по-настоящему счастлива!

Мы медленно шли по ночному парку, и наконец-то стало прохладнее. С моря дул приятный ветерок, мы останавливались и долго целовались, а затем снова шли дальше.

– А что будет с твоей работой? –  спросила я, всё ещё испытывая ревность к творческой жизни Эдуарда. – Там тоже театр?

– Нет, – меня удивил лёгкий беззаботный

--">