Варя Добросёлова - Ex nihilo (СИ)

просто нужно исправить то, что эта сука Алёна испортила.

— Нет, Сёма, я не хочу.

— А кто тебя спрашивает, грёбаная сука?

— Нет, БОБ, нет. Пожалуйста…

Марина замотала головой, но Сёма узнал этот взгляд. В её глазах он читал сладострастие и дикость и знал, что на самом деле она не хочет, чтобы он останавливался. Он притянул её к себе, облизал её окровавленные губы, подбородок, стал покрывать поцелуями шею. Марина обмякла в его руках, как тряпичная кукла. Её голова откинулась назад, глаза закатились, словно она потеряла сознание, но Сёма знал, что она всё еще здесь, с ним. Положив её на камни и шипя от боли в саднящих пальцах, он расстегнул её джинсы и попытался стянуть их с нее. Марина вдруг начала брыкаться, и у него ничего не вышло.

— Чёрт, — пробормотал Сёма и потянулся было за рюкзаком, но бросил его и вернулся к Марине. Он наклонился к ней и прошептал ей прямо в ухо: — Ты должна мне помочь, Марина, если не хочешь идти домой голая, слышишь?

Марина не реагировала.

— Помоги мне их снять, Марина, — шлёпнув её по щеке, повторил он. — Ты меня слышишь? Не отрубайся. Я хочу, чтобы ты была здесь и всё чувствовала. Тебе понравится. Я знаю.

Сёма её несколько раз встряхнул и, наконец, её взгляд сфокусировался. Она попыталась сесть и, свесившись через его руки, сплюнула кровь на камни. В наступившей темноте кровь казалась чёрной.

— Снимешь сама, или мне их разрезать на тебе?

— Холодно, не хочу, — заныла Марина, делая вид, что не понимает, что происходит. Сёме пришлось опять её хорошенько встряхнуть. Голова её дернулась и повисла.

— Марина, не вынуждай меня бить тебя снова. Делай, что я говорю… Ладно, плевать.

Бросив её, он полез в рюкзак. Марина, приподняв бедра, начала стягивать с себя джинсы. Руки её дрожали и не слушались, но ей удалось снять их вместе с колготками до колен, потом она снова упала на землю и замерла. Она выглядела нелепо в наполовину стянутых джинсах, но Сёме это понравилось. Было в Марине сейчас нечто милое и развратное: она сама предлагала ему себя, но всё равно выглядела беззащитной.

— Умница. Не стоило тебе их надевать. Юбки лучше, я же говорил.

Сёма снова склонился над ней. Марина лежала неподвижно, отвернув лицо, и он, взяв её за подбородок, повернул к себе.

— Не будь такой сукой. Я же знаю, что тебе нравится.

— Больной ублюдок.

Сёма поцеловал её, облизывая её подбородок и кусая. Её кровь была у него во рту, и это его сильно возбуждало. Встав на колени перед Мариной, он расстегнул ремень.

— Перевернись на живот.

Когда все было кончено, Сёма вытащил из своего рюкзака кухонные ножницы. Марина лежала там, где он её оставил, не шевелясь, и смотрела на него без всякого выражения. Даже когда он сел на нее сверху, придавив коленями руки, её взгляд не изменился. Он повернул её голову влево.

— Сейчас будет больно. Потерпи.

Сквозь зажмуренные веки выступили слёзы, но Марина вытерпела это, даже не вскрикнув. Сёма обхватил обрубок уха губами и пососал, слизывая кровь.

— Я тобой горжусь, ты и правда лучше тех, других, — отвинтив крышку маленькой стеклянной банки с наполовину содранной этикеткой, он опустил отрезанную мочку с серёжкой внутрь. Кровь подрагивающими разводами окрасила прозрачную жидкость, и мочка медленно опустилась на дно. Намочив в этой же банке край тряпки, которую он тоже достал из рюкзака, Сёма протянул её Марине.

— Приложи. И одевайся, а то заболеешь.

Марина не видела его лица, но чувствовала, что он улыбается. Теперь он был полностью спокоен и доволен собой.

— Ты была не права. Есть другой выход, помимо нашей с тобой смерти. БОБ не оставил меня. Теперь, когда я всё сделал правильно, ОН снова со мной, я чувствую это.

Марина села и дрожащими руками натянула джинсы. Они были в грязи, труха и мелкие камешки налипли на пятна крови, она чувствовала твердые катышки подушечками пальцев. Все тело болело, кожа на запястьях и на ногах, где её держал Сёма, саднила, колени были содраны, лицо казалось одной заплывшей подушкой, а внутри всё полыхало огнем, будто её терли там наждачной бумагой. Ухо кровоточило. Устав прижимать к нему Сёмину тряпку, Марина бросила её и сидела, уронив руки

--">