Мэри Калмз - Всё, что нас связывает

странно.

— Да, хорошо.

Коротко кивнув, он обошел «кадиллак-девилль» 1969 года, на котором мы сейчас ездили. Все, что конфисковалось во время наркорейдов или другой преступной деятельности, получали мы. В последний раз мы ездили на «форде-мустанге» 2000 года, по которому я просто сходил с ума независимо от того, был ли за рулем — чего почти никогда не случалось — или на пассажирском месте. То был печальный день, когда он пал жертвой мощного пулеметного огня. Ян все твердил, что это можно будет исправить, пока граната, брошенная в окно, не убила последнюю надежду.

«Сутенерская» машина, на которой мы сейчас передвигались, с белыми колесами и цвета зеленый металлик, была немного чересчур для службы маршалов США. Но нам следовало оставаться инкогнито, и пока мы путешествовали по худшим районам Чикаго, никто даже не обернулся на нас.

— Залезай, — рявкнул он.

— Да, сэр.

И как обычно, мы рванули с места словно ракета, без каких бы то ни было нежных вливаний в поток машин. Ян всегда вел машину так, словно ограбил банк и спасался от погони, а я приучил себя вовремя пристегиваться.

— Какого хрена! — завопил Эдди Мадрид с заднего сиденья, когда его качнуло вперед, а затем при резком повороте отбросило назад. — Накиньте на меня ремень.

Рассмеявшись, я повернулся к своему напарнику, ругавшемуся на людей, деливших с ним движение на дороге.

— Даже наш пленник боится за свою жизнь.

— Да пошел он, — огрызнулся Ян, сворачивая за угол, словно каскадер, готовый выпрыгнуть из машины.

Эдди врезался лицом в боковое окно частичной прозрачности.

— Господи Иисусе, чувак!

Я же просто приготовился к удару, надеясь, что доберусь до больницы целым и невредимым.

***

— ДАВАЙ-КА РАЗБЕРЕМСЯ, — сказал Ян в тот же день, ведя Джеймса «Секача» Пеллегрино к нашей машине. — У тебя сломано запястье, а ты жалуешься на испорченную обувь?

Обычно врачи накладывали гипс через несколько дней после того как спадет отек. Но поскольку я не собирался просиживать штаны до этого момента и перелом оказался чистый, врач скорой помощи сделал исключение. Он сказал, что если гипс слишком ослабнет, то придется вернуться и наложить его заново. Мне было плевать, главное, я мог снова следовать за Яном.

— Да, — ныл я, внимательно разглядывая гипсовую повязку на запястье, а потом, что еще важнее, мои теперь уже потертые ботинки от «Джона Варватоса».

Стоило Пеллегрино лишь увидеть меня, стоявшего в дверях подвала, он тут же дал деру. Мы получили анонимное сообщение о его местонахождении и нашли его в доме двоюродного брата в Ла-Грейндже. Чтобы он не успел выскочить через заднюю дверь, я бросился на него. Закончилось все тем, что мы покатились по бетону, прежде чем Ян оббежал дом с другой стороны и приземлился прямо на парня.

— На прошлой неделе они были новыми.

— Они бы все равно стали испорчены, — прокомментировал Ян. — Из-за снега от этого никуда не деться.

Я поднял на него взгляд.

— Вот почему я хотел переехать в Майами вместе с Брентом. Снег был бы лишь далеким воспоминанием.

Он фыркнул от смеха.

— Этот парень не стоил того, чтобы ради него переезжать.

Я выгнул бровь.

— И кроме того, — хрипло сказал он, — ты все равно не собирался меня бросать.

— Я бы бросил тебя сию секунду, приятель. Не обманывайся.

— Ага, конечно, — усмехнулся он.

Очевидно, он знал, что это откровенная ложь.

— Хотите, я оставлю вас наедине? — съехидничал Пеллегрино.

Ян швырнул его на машину, и Пеллегрино вскрикнул, снова приземлившись на грудь — то же место, которое недавно крепко приложилось о кирпичную кладку.

— Заткнись.

— Это полицейский произвол.

— Хорошо, что мы не из полиции, — напомнил Ян, дав ему затрещину, прежде чем посмотреть на меня светло-голубыми глазами. — И почему ты носишь хорошие вещи на работу? Никогда этого не понимал.

— Потому что, — ответил я, указывая на него, — докерсы⁴, рубашки с воротником на пуговицах и уродливый галстук — не то, что я хочу лицезреть каждый день.

— Ну, это здорово, но ты портишь кучу дорогого дерьма, а

--">