Ольга М. Солнцева - Тайна пропавших картин

пропали его жена и ребенок. Заявить об этом в милицию было невозможно. Там бы быстро могли понять, что те ударились в бега. И тут старая постройка рынка развалилась – крыша придавила несколько десятков людей. Потом внутри случился пожар: из-за печек, которые обогревали продавцов. Только несколько человек успели выскочить. Остальных спасти не удалось. Среди погибших – и покупателей, и продавцов – было много тех, кого не опознали. Матвей воспользовался этим. Ему пришлось разыгрывать горе. Однако ему поверили. К счастью, встретить Тикунью был маленький шанс. И видимо, попугав маму, она успокоилась. По крайней мере, ничего не случилось. Папа все-таки решил подстраховаться. Объяснив своему начальнику, что в этом городе всё напоминает ему о погибшей семье, он попросился, чтобы его перевели в другое место. Так он оказался здесь, в этом маленьком городке…

Старушка задумчиво улыбнулась каким-то своим воспоминаниям, потом озвучила – возможно, именно это:

– Папа рассказывал, что он часто ходил в ваш музей и смотрел на портрет мамы – Сашеньки. Впервые он смог простить Алексея, и только за то, что благодаря ему мог часто видеть жену. Пусть даже только на картине.

– Безумно интересно! – произнесла я с чувством…

Эпилог. Наши дни

Вот и закончилась эта история. Мария Матвеевна уже дома. Картины – вместе с ней. Правильно ли я поступила, не знаю. Но совесть моя молчит. Разве могут прочувствовать бюрократы, придумывающие правила и законы, что такое людская привязанность к семейным вещам-реликвиям? С одной стороны, Мария Матвеевна действительно совершила кражу. Но с другой, она взяла то, что по праву принадлежит ее семье. Кто это поймет?

Единственное: внезапно исчезнув, она, увы, сдержала свое обещание, оставив у нас в квартире картину «Автопортрет», где был изображён Алексей, человек, которого когда-то любила юная Сашенька.

Я приняла «подарок» как данное: раз вляпалась в эту историю, придется мне ставить в конце ее жирную точку самой, найдя путь избавиться от картины.

Хотя… тут мне помог Ромка: мы все-таки запихнули картину в архив музея – она до сих пор стоит там, в углу, не обнаруженной.

Каждый раз, когда я прохожу через зал в музее, где когда-то висели картины, я невольно останавливаюсь и смотрю на стену. Она, конечно же, никогда не пустует. После пропажи портретов мы помещали сюда то репрессированного Грамовича, то другие экспонаты. Но для меня в этом углу музея не стало той капельки истории, в которую я совершила «заочное» путешествие.

Изменился не только этот зал в музее. Изменилась и я, поверив в то, что никогда не надо унывать в трудные моменты жизни. Ведь у кого-то такие минуты бывают в разы и опаснее, и труднее. Если задуматься, мне даже повезло, что я всего лишь «вляпалась» в историю с пропавшими картинами, а не родилась во времена революций и красного террора.

Ну, а в целом, почти ничего не изменилось.

Какое-то время мы с Валерией дулись друг на друга. Но совместная работа заставила нас забыть обиды. Конечно, приятельство между нами пропало, однако это делу не мешает.

Матрена Ивановна расстроилась, что у нас с Глебом не срослось. Почему – я, разумеется, ей объяснять не стала. Глеба с тех пор я не видела ни разу. И честно говоря, мне неинтересно, где он и с кем.

С Ромкой мы сдружились. Нет, не подумайте, что между нами что-то серьезное. Просто общаемся. И я верю, что в трудную минуту он не подведет.

Директор наш – все тот же, любимый нами Рисыч. После кражи в музее он поставил сигнализацию на несколько экспонатов. Тимофей Борисович – единственный действительно переживал, что картины были украдены…

Вот и все. Ставлю точку.

Хотя…

Недавно я встретила Митяева. Помните такого? Помощник следователя.

Он очень обрадовался нашей встрече, как будто встретил старого друга. Предложил посидеть в кафе. Я не отказалась.

На улице уже стояла осень: холодно, ветрено, дождливо. А внутри, в кафешке, оказалось тепло и уютно. Я никогда раньше не была здесь, и мне сразу понравилось. На столах горели золотистые свечи, на окнах висели красные шторы. Красота!

– Как тебя зовут? – спросила я, потому что не помнила его имя. А может, его начальник следователь Бегунов-Прыгунов и не назвал его.

– Дмитрий! – ответил он, и кончики его ушей покраснели.

– Ой, как здорово! – засмеялась я. – Дмитрий. Дима. Митя. Митя Митяев!

--">