Людмила Ладожская - В плену любви I

обойдется. Она приглашала. Все ж в деревне и мясо есть, и картошка. Да и в лес можно уйти в случае чего. За тебя мне страшно, внучка. Я свой век уж прожила.

– Хорошо, бабуль, вернусь и поговорим. Не переживай. А от судьбы не уйдешь. Сама говорила. Фашисты тоже ведь люди, не звери.

– Как знать, моя хорошая, как знать. Были б люди, так и сидели бы в своей Германии, не лезли бы с войной на чужую-то землю.

Пелагея Семеновна еще долго сама с собой говорила, но Тася уже ничего не слышала. Она стремглав мчалась к почте, где ее ждали подруги.

************************************

– Таська, вечно ты опаздываешь! – увидев подругу, прокричала Галочка. – Хоть бы во время войны была бы попунктуальнее! – не унималась подруга. – Мы уж думали, Пелагея Семеновна тебя не выпустит.

– Привет, девочки! Прямо не верится, что сегодня никуда не надо, – подбежала к девушкам Тася и попыталась закружить их в вальсе.

– Сумасшедшая! – кричала и отбивалась от подружки заспанная Зиночка.

– Зин, ты что, не выспалась? Не хватило времени? – спросила Тася подружку.

– Да, девочки, не до сна было. Вчера родители долго говорили и решили, что завтра мы уедем из города. Им сказали, что партийных немцы расстреливают сразу.

Отец Зины был партийным работником. Мать тоже. Это были активные участники коммунистического и комсомольского движения в городе. В жизни это были веселые, жизнерадостные люди. Кстати, полная противоположность их дочери. Зиночка всегда говорила очень тихо, не выражая никаких эмоций, отчего ее ответы у доски хоть и были правильными, но восхищения учителей не вызывали. Зина мечтала стать врачом, усердно изучала химию, биологию, отыскивала различную медицинскую литературу и с интересом изучала. «Врач должен уметь лечить, а не орать на сцене стихи», – всегда говорила Зиночка, если в очередной раз ее просили отвечать громче. Папу – Бориса Моисеевича – не взяли на фронт только потому, что у него была повреждена правая рука (лет семь назад он получил производственную травму на заводе). Когда год назад призывались мужчины в Красную Армию, его оставили в запасе. Оставаться в городе для него и семьи было действительно опасно. Он переживал не столько за себя, сколько за детей: семнадцатилетнюю Зиночку, четырнадцатилетнего Сашку – и конечно, свою жену.

– Мои тоже родители твердят, что надо уезжать из города. А куда, ума не приложат. Мамин брат в Ленинграде. Но никаких вестей от него почти год не было. Что с ним, неизвестно, – рассказывала Галина свои семейные новости.

– Неужели эта проклятая война нас разлучит, мои милые подружки? – расстроилась Тася.

– Как сказал отец, у нас два варианта: уходить в лес или эвакуироваться в тыл. Сегодня они будут решать вопрос по эвакуации с Садовниковым. Машин в распоряжении города почти нет. И вопрос об эшелоне для эвакуации людей тоже открыт. Знаете, девочки, я вчера слушала разговоры родителей, и стало мне уж как-то очень жутко. Какое-то предчувствие не хорошее.

– Зин, ты прямо как моя бабушка. Предчувствие, предчувствие. Мы же мирные жители, угрозы для них не представляем, – разозлилась Тася. За разговорами девчонки дошли до речки. – Все, мои хорошие, давайте не будем думать ни о чем плохом. Посмотрите, какая красота вокруг.

– Мы-то, может, и нет, а вот коммунисты – да, – тихо, почти шепотом сказала Зина, расстилая старенькое выцветшее покрывало.

Девушки расположились на берегу реки. С годами именно на этом месте уже образовался небольшой пляж. Так распорядилась, верно, природа: по берегам речки росла трава да кусты. Но не забыла про горожан. Оставила им песчаный берег с небольшим заливчиком, где вода быстро нагревалась, и в мирное время здесь летом всегда звучал плеск воды и смех ребятни.

– Ой, девчонки! Вот закончится скоро война, поступлю в техникум и стану самым известным модельером в Советском Союзе! Создам лучшие коллекции! У меня будут одеваться знаменитые певцы и артисты нашей страны! – прощебетала Таисия, подняв руки к июньскому утреннему солнышку, и, заливаясь звонким смехом, закружилась по песчаному берегу, плюхнулась рядом со своей школьной подругой Галкой.

– Ой и выдумщица ты, Тася! – деловито сказала Галина. Девушка лежала на прогревшемся песке и, пожевывая травинку, жмурилась в лучах солнца. – Модельер, артисты… Говорят, прет немец на Москву! Не остановишь! И будет ли скоро конец войне, тоже вилами по воде писано.

– Вот-вот, девочки, не зря же так --">