Анна Васильевна Данилова (Дубчак) - Филе женщины в винном соусе

заметить из-за высокого роста, длинного черного пальто, черной шляпы и оранжевой веселой бороды. Он точно сбежал с генеральной репетиции местного драматического театра, настолько был колоритен и ярок. Наталия еще тогда отметила про себя, что незнакомец, очевидно, из богемной среды и, скорее всего, «голубой».

— Вы же замечали меня и раньше… неужели вам не хочется узнать, зачем я слежу за вами?

— Не хочется. Единственное, что мне сейчас хочется, это поужинать и лечь в постель. Как видите, вас в моих планах нет. Так что если у вас ко мне дело, то давайте отложим его на завтра. — И с этими словами она решительно поставила на коврик перед дверью все свои пять пакетов, под тяжестью которых почти сгибалась, достала ключи и, постоянно следя боковым зрением, как бы этот тип чего не выкинул, принялась отпирать замки. Их было несколько.

— Меня зовут Матвей.

— Утром я бы сказала вам, что мне это очень приятно. Из вежливости, конечно. А сейчас я настоятельно рекомендую вам убираться отсюда. Неужели вы не понимаете, что одно только ваще присутствие здесь в такой час говорит о том, что вы — социально опасный тип. Все благочестивые горожане уже спят и видят десятые сны. Какого черта вам понадобилось приходить сюда?

— Я родной брат Антона. Мы уже встречались с вами однажды, пять лет тому назад. Я приходил за Антоном, чтобы от вас отвезти его на английский. И тогда вы отнеслись ко мне гораздо лучше. Напоили чаем и угостили совершенно восхитительным печеньем. Антон тренькал на фоно (иначе его игру назвать просто невозможно), а я пил чай и смотрел на вас.

— Вот черт. — Наталия, раздосадованная своей несправедливостью по отношению к гостю, даже не заметила, как чертыхнулась. — Извините. Мне надо было сразу понять, что просто так ночью действительно никто не приходит. У вас что-то случилось? Помогите мне внести все это в дом… — Она открыла дверь, и Матвей, подхватив пакеты, вошел за ней следом в квартиру.

— Да, случилось.

— Но почему вы пришли именно ко мне?

— А вы не догадываетесь?

— Нет.

— Мне бы не хотелось говорить в прихожей. Антон мне слишком дорог.

— Ах да, извините, раздевайтесь, пожалуйста. Сейчас я согрею чай и мы с вами поужинаем.

«И все равно он мог бы прийти утром. Несколько часов все равно бы ничего не решили. А теперь мне придется ужинать один на один с незнакомым человеком и на ночь глядя выслушивать все его проблемы. Зря я так расслабилась». Она пригласила его жестом сесть в кресло:

— Кажется, вы говорили про какого-то Антона. Кто это?

— Давайте не будем с вами играть в кошки-мышки, — совершенно неожиданно для Наталии сказал рыжебородый и забарабанил пальцами по гладкой поверхности журнального столика. — Что вы из себя строите невинность-то? Мы взрослые люди; зачем, я повторюсь, делать вид, что вы не понимаете, о чем идет речь?

В комнате стало необычайно тихо. С улицы через форточку доносился вой порывистого ветра.

— И тем не менее я вас не понимаю. О каком Антоне идет речь?

— О вашем бывшем ученике. Антоне Лискине.

— Да, у меня действительно был ученик, которого звали Антон и фамилия у него, как вы говорите, была Лискин. Но что ж с того?

— Вот, смотрите. — Рыжебородый протянул Наталии мятый, сложенный вчетверо листок. — Прочитайте, это вас касается.

Она взяла его и начала читать: «Н., ты — главное, что есть в моей жизни. Я обожаю тебя так, как только может обожать такой неопытный и несмышленый мальчик, как я. Не смейся надо мной. Но когда я вижу тебя, твои черные глаза, красные губы и родинку на мочке твоего шелковистого, с нежным чуть заметным пушком ушка, моя жизнь сразу же наполняется смыслом».

— Я не могу это читать. Неужели вы не понимаете, что это любовное письмо. Или вы сами никого не любили?

— Но Антон больше всего на свете любил только вас. У него до сих пор все стены в комнате оклеены вашими увеличенными фотографиями. Он как бредил вами, когда вы еще занимались с ним, так и бредит до сих пор.

— Но вы-то зачем пришли ко мне?

— Я думал, что он у вас… — Матвей машинальным круговым движением пригладил бороду и широко раскрыл глаза, очевидно уже и сам понимая, что ошибся и пришел не по адресу.

— И поэтому вы следили за мной? Думали, что я скрываю вашего Антона?

— Ну конечно. Неужели он даже не заходил к вам?

— Я не видела его почти пять лет. Тогда ему было тринадцать. Сейчас, стало быть, восемнадцать. Возраст, когда мечтают. Он вернется. — Она не была уверена, --">