Иосиф Абрамович Гольман - И весь ее джаз…

сгодится, что можно съесть. Открывай скорей.

У Ведерникова все уже было приготовлено: и удлинитель, и «болгарка» с новым абразивным кругом.

Минута — оба шва срезаны.

Михалыч распахнул дверцу и посветил мощным фонарем.

Пахнуло холодом, но, к счастью, не могильным. И не слишком сильным — большой внутренний термометр показывал ровно ноль градусов по Цельсию.

А в свете луча на металлических полках стояли разнокалиберные стеклянные банки вместимостью от ста граммов до килограмма.

Ни одной пустой.

Все по крышку забиты черной икрой.

Мария взяла маленькую баночку, стала разглядывать этикетку.

— Производителя можешь не смотреть, это туфта. Икра стопроцентно левая, — сказал Михалыч, взяв для изучения банку побольше. — И отличного качества, — добавил он через минуту. — Даже я такую редко видел.

— С чего ты так решил, дядь Саш? — спросила внезапно осчастливленная Мария.

— Браконьеры рыбку поймают, ястык^[1] рассекут и тут же, на берегу, в ведре солят. От четырех до десяти процентов, чтоб не протухла. Вместе с пленками, водами и всем содержимым ястыка. А эта — с завода подпольного. Видишь — два с половиной процента соли. Так называемый malossol. Слово даже во французский язык вошло.

— Так мало ли что можно на «левой» этикетке написать?

— Икра отсортирована и промыта. Вон, икринка к икринке. И разделяются легко, — покачал он банку. — Такое только на подпольном заводике можно сделать. Или с официального украсть.

Потом, отойдя на шаг, еще раз пристально осмотрел находку целиком.

— Здесь около двухсот кило, — наконец оценил объем Ведерников.

— Нам столько не съесть, — искренне сказала Ежкова. — Слушай, а сколько это стоит?

— Минимум миллиона четыре, если приличным оптом.

— Четыре!!! — Машка аж присела от услышанного. — Миллиона!!!

— Если в розницу — то больше. От двадцати пяти до сорока тысяч за кило. А качество наверняка отменное, уж я этого навидался за свой век.

— Четыре миллиона!!! — никак не могла прийти в себя Ежкова. — Четыре! И на реконструкцию, и на шубы.

— И на могилу, не про нас будь сказано, — суеверно сплюнул Михалыч.

— Почему? — не врубилась Мария.

— Потому что взято у бандитов, — просто объяснил Ведерников. — Их же не убили. И наверняка не всех посадили. Рано или поздно найдут концы. Да и как ты ее продавать будешь? Объявление дашь? Сама сядешь.

— Михалыч, ты — чудо! — Перестав от привалившего счастья что-либо воспринимать разумно, Машка обняла маленького Ведерникова за плечи и чмокнула его в лысину, благо рост — модельные метр семьдесят восемь — позволял.

Он было попытался вновь отговорить неопытную в таких вещах даму, однако та просто не слышала его предостережений, живя в своем счастливом виртуальном мире, где на каждую бизнес-потребность малый российский предприниматель имел соответствующую бизнес-возможность.

— Не обижайся, но я твою половину тоже приберу, — сказала Мария. — Потом отдам с процентами, ладно?

— Моей половины здесь нет, — твердо сказал Михалыч. — Да и о своей десять раз подумай. Это опасно. Очень опасно.

— А какие есть варианты?

— Вызвать полицию и все им сдать. Нашли, так сказать, во время ревизии. Все по акту, копию хранить как индульгенцию, когда придут настоящие хозяева…

— Еще идеи есть? — на полуслове прервала его Ежкова.

— Еще идей нет, — закончил дискуссию капитан судна.

Наступила тишина.

Бизнесвумен с вокальным уклоном напряженно о чем-то размышляла.

Наконец просветление наступило, она нервно откашлялась и подвела итог:

— Дядь Саш, слушай мою команду. Это наш шанс, и я им воспользуюсь. Возьми домой сколько хочешь для еды. С остальным разберусь сама.

— Спасибо, мне не надо, — мрачно сказал Ведерников. И добавил после паузы: — Ты всегда была отчаянной, Машка. Да и я не сопляк дрожащий. Но сейчас мне что-то не по себе.

— Вот что, дядь Саш. Завтра я изымаю груз. Ты уничтожаешь «пещерку», сдаешь корабль на реконструкцию и отбываешь со Светланой Владимировной в отпуск. Отель должен быть недорогой, а денег с собой я тебе дам достаточно. Если у кого-то будут вопросы — ты не в курсе, все ко мне. Хороший план?

— Ты уже большая девочка, — вздохнул Михалыч. — Тебе решать. Но план плохой.

— О’кей, — сказала Ежкова, упрямо мотнув головой. — Я большая девочка и все решила.

Сегодня Мария Ежкова в институт не пойдет. Удивит педагогов, --">