Елена Арсеньевна Грушко (Елена Арсеньева) - Проклятие Гиацинтов

мужественной ноги, плеч и носа мужественным голосом читал:

— Смешарин Павел Андреевич… — И хохотнул презрительно: — Нашел фамилию, тоже мне! Ничего тут нет смешного! Ты что ж это делаешь, Смешарин?! С цепи сорвался — женщин избивать средь бела дня? Она тебе кто, жена? — Он смерил взглядом Алёну, потом шофера — и со знанием дела покачал головой: — Нет, она тебе не жена, сразу видно. Тогда что ж ты хулиганишь?

— Да я ее, эту ведьму, пальцем не тронул! — глухо провыл Смешарин, который по-прежнему лежал, зарывшись в землю носом. — Не трогал я ее! Пусть хоть сама скажет!

— Не стыдно ли тебе, Смешарин? — вопросил Боксер, вдавливая водилу в землю еще сильнее. — Женщину оскорблять — разве можно?

— Не женщина она, а ведьма! — донеслось почти невнятное. — Я ее и пальцем не тронул, а она… — Тут он поперхнулся перстью земной и закашлялся.

— Пожалуйста, разрешите ему встать, — поспешно сказала Алёна, которой в принципе не чужды были самые лучшие человеческие чувства. — Он меня и правда не бил. Я сама… то есть не сама, меня вот эта штука по лицу хлестнула.

И она показала на болтавшийся край тента.

Боксер мигом оценил ситуацию.

— Непредумышленное причинение телесных повреждений, связанное с халатным отношением к своим обязанностям, — вынес он приговор и снял, хотя и с явной неохотой, ногу со спины Смешарина. — Будем шофера и владельца штрафовать, и сильно штрафовать. А если эта женщ… — Он снова смерил взглядом Алёну, торопливо приводившую себя в относительный порядок с помощью влажных салфеток и маленького зеркальца, и быстро поправился: — А если эта дама захочет на тебя заявление написать, то будет совершенно права.

— Да я сам на нее заявление напишу! — завопил Смешарин, поднимаясь и выставляя напоказ перепачканную физиономию. — Она убила Коржакова!

— Коржакова? — нахмурился Боксер. — Знакомая фамилия… что-то припоминается такое… коробка из-под ксерокса, пол-лимона баксов…

— Да нет! — в отчаянии крикнул Смешарин. — Она не того Коржакова, а Серегу убила, Серегу! Вы только поглядите, он в кабине сидит! Ужас! Он — хозяин этого грузовика, и что мне теперь с ним делать, с таким?! Мы за товаром ехали, остановились тут, чтобы с хозяйкой товара встретиться и вместе с ней потом… а я ничего не знаю, ни кто она, ни какой товар, ни какой магазин… И кто мне оплатит бензин, работу? А Серегу убила вот она, она!

И Смешарин принялся яростно тыкать в Алёну пальцем, остерегаясь, впрочем, приближаться к ней и держась на почтительном расстоянии.

Тем временем Боксер, его напарник и Алёна подошли к кабине и остановились… вернее будет сказать, замерли, пораженные. Алёна даже забыла о своем разбитом лице при виде скорченного тела, нелепо застывшего в кабине.

— Эй, что с тобой? — окликнул Боксер, осторожно касаясь странно выставленного плеча, и тотчас отдернул руку, изумленно воскликнув: — Как каменный! Что ж такое, а?! Судорогой его свело, что ли?

— А вы на его лицо посмотрите, посмотрите! — прорыдал Смешарин, и все последовали его совету.

Немедленно Алёна подумала, что лучше бы она этого не делала. Лицо пассажира являло собой невероятное смешенье черт… казалось, какая-то нелепая и злая сила перетасовала их в сюрреалистическом беспорядке, подняв нос чуть ли не на середину лба, сведя глаза в одну точку и заставив несчастного оскалиться в дьявольской усмешке.

— Матушка Пресвятая Богородица… — прошептала Алёна — и услышала женский голос, со священным ужасом вторивший ей. Оглянулась и, словно в тумане, увидела бабульку, назвавшую ее злыдней.

Боксер и его напарник выразились несколько более приземленно, можно сказать, плотски, но смысл, в общем-то, сводился в огромному потрясению, которое они испытали.

Бабулька меленько крестилась, закрыв глаза, чтобы не глядеть на ужасный труп. Алёна тоже зажмурилась было, но так ей стало еще страшнее: искаженное, нереальное, жуткое лицо маячило перед внутренним взором, поэтому она глаза открыла, но опустила голову, чтобы не видеть этого кошмара. Надо было отойти, отойти поскорей от кабины, но она не могла сдвинуться с места. Колени подгибались, пришлось ухватиться за край кузова, чтобы устоять на ногах.

Бабка вцепилась в Алёну. Ее тоже не держали ноги, беднягу. Напарник Боксера стоял сам, но его заметно пошатывало.

Боксер, надо отдать ему должное, пришел в себя быстрее прочих. Он выхватил из кармана носовой платок, развернул его — --">