Наталья Вячеславовна Андреева - Дети белой богини

оглушительный звон, и хрупкая хрустальная тишина в один миг превратится в осколки. Но было тихо. «Почуди­лось», - подумал он. В отличие от Горанина, холод почувствовал моментально и начал трез­веть.

- Пойдем, что ли, - кивнул Герману. - Холод­но стоять.  

- Ну пойдем.

Когда они вышли за ворота, Горанин споткнул­ся в темноте и начал материться. Завьялов молча улыбался. Герман выпустит пар и успокоится. С соседом связываться не будет, в этом он осторож­ный. Потому и положение его такое прочное.

Ночь была безлунной. Дорога впереди не ос­вещена, только в районе Фабрики, у первых до­мов, - одинокие огни. Завьялов обернулся: над воротами соседнего особняка горел яркий фонарь. Там было светло, и трехэтажный добротный кот­тедж виднелся, как на ладони. На первом этаже темно, окна на втором светились. Вдруг Завья­лов увидел под фонарем человека. Мужчина выше среднего роста, плотного сложения, небритый, узкогубыи, замер на мгновение у калитки, потом решительно толкнул ее и вошел во двор.

- Постой-ка, - пробормотал Завьялов. И замер.

- Что? Что такое? - остановился и Герман.

- Этот человек мне знаком. На прошлой неде­ле была попытка ограбить валютного кассира. Она дала описание. Показали альбом. Женщина без колебаний опознала Косого. Он с месяц на­зад вернулся из колонии. Выходит, опять за ста­рое. Так вот, мужик, который только что вошел в соседний Дом, - Косой.

- Зява, брось! - поморщился Герман. - Это дом директора городского рынка!

- Ну и что? К нему преступник не может зай­ти? Так, по-твоему? Одного поля ягоды. Пойдем проверим.

- Зява, брось, - повторил Горанин. - Тебе до­мой надо. Ночь на дворе.

- Ну и что? Это моя работа. - Завьялов реши­тельно повернул к соседнему дому.

- У тебя оружие при себе? - крикнул ему вслед Герман.

Сделав несколько шагов, тот остановился, а потом отмахнулся:

- На работе. В сейфе.

- Ну и куда ты собрался?

- Да вдвоем мы его быстро! Если это, конеч­но, он.

- Я все-таки пойду возьму ствол, - пробормо­тал Горанин.

Увидев, что Герман направился к своему дому, Завьялов крикнул:

- Эй, Гора! Ты быстрее давай! А то все лавры мне достанутся! - и рассмеялся.

Он уже представил себе, как задержит сейчас опасного преступника, завтра напишет отчет, по­лучит благодарность, может быть, и премию вы­пишут. Маша будет довольна. Опьянение еще не прошло окончательно, а нервной лихорадке зна­чения он не придал. В голове пронеслись тысячи самых разных мыслей, но ни одной об опаснос­ти. Потому что по большому счету в серьезную переделку капитан Завьялов еще не попадал. До сих пор обходилось.

Пройдя через участок, он решительно под­нялся на крыльцо и надавил на кнопку электри­ческого звонка. Повисла долгая пауза. За дверью было какое-то движение. Показалось, что вскрикнула женщина. Завьялов позвонил еще раз.

- Кто там? - раздался наконец испуганный женский голос.

- Откройте, милиция!

- У нас все в порядке, — испуганно сказала женщина.

И Завьялов этот испуг сразу же уловил. И по­вторил настойчиво:

- Откройте. К вам только что зашел человек. Он находится в розыске. - И обернулся:

- Гора, где ты?

За высоким забором послышались тяжелые шаги. Герман. Теперь все будет в порядке.

И тут капитан увидел ослепительную вспыш­ку. Потом воздух будто взорвался, оказавшись вдруг неимоверно тяжелым, его осколки больно обрушились на голову. Так больно, что ослепи­ли и оглушили одновременно. Потом наступила тишина. Такой еще в его жизни не было. Абсо­лютная тишина, лишенная каких-нибудь призна­ков жизни. Понял одно: его больше нет. И успо­коился.

Но, как потом оказалось, с этим Александр За­вьялов поспешил. Ранение оказалось не смертель­ным.

НОВОЛУНИЕ

День первый

ОКОНЧАТЕЛЬНО ОН ПРИШЕЛ В СЕБЯ ТОЛЬКО через месяц, до этого все было, как в тумане. Да и потом долгое время смотрел на окружающие предметы словно бы со стороны. Другие люди трогали их, переносили с места на место, суети­лись, говорили что-то. Говорили тихо, точно боя­лись его побеспокоить. Глупые люди. Все, что происходило, не имело к нему, Александру Завь­ялову, ни малейшего отношения. Увидев в окне зеленую листву, очень удивился. А как же мороз? Ночные заморозки? В апреле не бывает зеленых листьев на деревьях. Тут он вспомнил, что умер. Потом почувствовал боль. Но у мертвых не бо­лит... Значит, жив. Жив?

У постели с вязаньем в руках сидела женщи­на. После новой вспышки --">