Карен Робардс - Блуждающие в ночи

повторно в этом месяце не вышла на работу. И почему она не рассчитала их в первый раз? А найти еще кого-то убираться в главной конторе «Хармон бразерс» за такой короткий срок она никого не смогла. Все! Дальше ехать некуда. Это уже не первый случай, когда ей приходится делать всю работу самой. Если говорить по правде, то с самого основания предприятия «Свежая маргаритка» Саммер была единственным работником (хотя и не признавалась себе в этом) — и главным распорядителем, и главным бухгалтером, и начальником отдела спроса, и уборщицей. Все в одном лице.

Конечно, то, что рабочим объектом являлось похоронное бюро, не должно было иметь значения — во всяком случае, для профессионала, каковым она себя с гордостью считала, — но, увы, все же имело. Было два часа ночи, она валилась с ног от усталости, а ее воображение вдруг не на шутку разыгралось.

В соседней комнате, точнее, в комнатах, лежали трупы, три трупа, аккуратно уложенные в гробы, готовые к завтрашним похоронам. И еще один, под простыней в гримерной.

Саммер обнаружила, что ей как-то не по себе находиться в столь ранний (или, скорее, поздний) час одной в темном пустом здании по соседству с мертвецами.

Главное — не распускаться. Саммер подавила дрожь и заставила себя сосредоточиться на работе. Между унитазом и стенкой всегда самое грязное место.

— …не кончается ненастье,

Но я стараюсь,

Я стараюсь,

Я ста…

Скрип. Скрип.

Саммер едва не прикусила язык на последнем «стараюсь». Откуда этот звук? Снова бросив на дверь тревожный взгляд, она вдруг осознала, насколько смешно выглядит. Ладно, пусть сейчас глухая — нет, это слово нехорошее — глубокая ночь, пусть она одна в этом отреставрированном особняке викторианской эпохи, ныне похоронном бюро, расположенном посреди раскинувшегося на шестьсот акров кладбища, одна с четырьмя трупами, и пусть это нагнало на нее страху. Но стоит только трезво оценить ситуацию, и все будет нормально. Мертвецы не причинят ей вреда, а больше никого здесь нет.

— Я единственная живая душа во всем этом чертовом доме, — произнесла Саммер вслух, но тут же скорчила гримасу, поняв, что чувство одиночества не улучшило заметно ее настроения. Куда больше ей помогло бы присутствие еще одного живого существа.

Закончив наконец с третьим, и последним, туалетом, она со вздохом облегчения выпрямилась и бросила свою щетку в стоящее рядом пластмассовое ведро. В абсолютной тишине та шлепнулась оглушительно громко.

Саммер вздрогнула, но этот шлепок никого бы не мог здесь побеспокоить. Снова воцарилась тишина.

«Скорее всего, именно тишина и действует на нервы», — решила Саммер, не в силах отделаться от ощущения, что тысячи невидимых ушей слушают ее, а тысячи невидимых глаз следят за ней.

— Я не знаю больше счастья… — На этот раз песня была не более чем бравадой, и мелодия быстро замерла. Чтобы стряхнуть сковавшую ее тревогу, Саммер ухватилась за «Роллингов», как утопающий хватается за соломинку. Не соответствующая месту музыка потревожила, наверное, мир духов…

Господи, ну это же смешно! Она — взрослая тридцатишестилетняя женщина, не раз и не два доказавшая, что жизнь не способна сломить ее. Она пережила смерть одного из родителей, первую неудачу в карьере, кошмарное пятилетнее замужество, и не осталось ничего, что могло бы ее напугать. Она не боится никаких призраков.

Действительно не боится?

— Если по соседству у вас странное творится…

Мелодия «Охотников за привидениями», которая пришла вдруг на память, заставила на секунду улыбнуться. Возможно, для храбрости надо петь именно ее. Но Саммер решила, что и это ей не поможет. Кроме того, в контракте с «Хармон бразерс» было специально оговорено: сотрудники «Свежей маргаритки» будут вести себя в любых ситуациях по возможности с достоинством. Ее бригаде уборщиц не разрешалось брать с собой на работу даже приемник, и она не обратилась бы за помощью к «Роллингам», если бы не была так напугана этими странными звуками, на которые средь бела дня не обратила бы даже внимания.

Улыбка Саммер превратилась в сухую усмешку, когда она представила себе, как сейчас выглядит: нехилая женщина (рост пять футов и восемь дюймов), уже не первой молодости, в аккуратных брюках из черной синтетики, в белой нейлоновой блузке с закатанными рукавами — униформе «Свежей маргаритки» — и напуганная до смерти. Сверкая карими глазами, с разметавшимися прядями каштановых волос, --">