Черил Ривз - Подари мне радугу

пурпурную коробку и глядя через запотевшее стекло на знакомые улицы. Ей всегда нравилась нижняя часть Уилмингтона. Здесь стояли старые дома, причем большинство из них недавно отреставрировали, а Кэтрин обратила на это внимание только сейчас. Как будто до сих пор она была серьезно больна – настолько, что не замечала изменений вокруг. Она ходила на службу, выполняла там свою работу и возвращалась домой, но все ее мысли были далеки от окружающих.

Она была бесплодна. Какое ужасное слово. Бесплодна. Оно включало в себя все представления Кэтрин о своем теле: пустое, никчемное, мертвое. Ей тридцать два года, и она больше не замужем за любимым человеком. Наверное, было бы легче не верить в то, что их любовь была взаимной и что муж, наверное, не разлюбил ее до сих пор. Но он непременно желал иметь детей – плоть от плоти своей, а не приемышей или подкидышей из приюта. Своих собственных детей. Он любил Кэтрин и все же бросил ее.

Сначала ей казалось, что она не переживет такого чудовищного предательства. Сначала ее предало собственное тело, а потом и муж. На какое-то время все ее существо затопило это чувство боли – она оказалась виноватой без вины. Ведь все врачи в один голос твердили о том, что ни у одного из супругов не обнаружено никаких физических или гормональных изъянов. И Джонатан честно старался поверить в это – головой, но ничего не смог поделать со своими чувствами. Кэтрин видела, что он не просто свалил всю вину на нее, но еще и вообразил, будто она сделала это нарочно. Консультанты советовали им постараться жить как обычно и не зацикливаться на своих неудачах. Но для Джонатана казалась святотатством даже мысль о каком-то ином способе обзавестись ребенком. Он всегда был реалистом – и требовал того же от Кэтрин.

И она понимала его – как и всякая женщина, способная сопереживать и заботиться о любимых ею людях. Джонатан сможет полюбить только того ребенка, которого будет считать полностью своим. А сама Кэтрин постоянно вспоминала Шарлотту Даффи, с которой познакомилась в приемной у гинеколога. Их вместе положили в больницу: у Шарлотты обострилось то, что их матери туманно именовали женскими болезнями, а Кэтрин снова обследовалась по поводу бесплодия. Шарлотта уже родила мужу троих детей, и они приняли в семью сироту, вывезенную из какой-то дикой местности в Центральной Америке. Шарлотта показала Кэтрин целую пачку фотографий худенькой смуглой девчушки, и позже, когда обе женщины лежали в душной тишине больничной палаты и не могли заснуть, Шарлотта призналась в том, что считала греховным, но ни с чем не сравнимым счастьем. Она, Шарлотта Даффи, пестует дитя, не являвшееся благословенным плодом ее собственного чрева, но спасенное ею от ужасов войны, голода и болезней. И она любит эту девочку сильнее, чем своих родных детей.

Джонатан вежливо выслушал историю Шарлотты, но не стал скрывать от Кэтрин, что воспринял ее желание взять чужого ребенка как помутнение рассудка, вызванное собственным бесплодием.

Дело кончилось тем, что его неудовлетворенность победила их любовь. Время уходит. Он желает иметь детей, но не видит возможности иметь их от Кэтрин. Он и так потратил впустую целых три года, и его не впечатляют рождественские сказочки про семейство Шарлотты Даффи. Ему нужны свои дети, а для этого необходима свобода.

Развод стал настоящим адом для обоих. Кэтрин сначала вообще отказалась верить, что такое возможно, отчего вина Джонатана стала еще тяжелее. Он всегда был ее самым близким другом и все же предал ее. Она бы никогда так не поступила с ним. Он же сам подал на развод.

Они все еще иногда встречались – обычно по инициативе Джонатана, не вполне отделавшегося от чувства ответственности за ее судьбу. Они долго дружили, прежде чем стали любовниками, а потом семейной парой – наверное, Джонатан до сих пор по ней скучал. А еще Кэтрин казалось, что он старается сохранить хоть видимость прежней дружбы, чтобы когда-нибудь заявить: “Вот видишь! Я не все разрушил!”

Хотя на самом деле он давно разрушил все, что мог. И Кэтрин не собиралась цепляться за обломки их совместной жизни. Ей предстояло выжить и избрать свой собственный путь.

Первый признак возвращения к жизни появился через полтора года после развода, когда она вдруг заметила, что жуткие алюминиевые конструкции конца пятидесятых исчезли куда-то без следа, на фасадах зданий в нижнем городе вновь появились створчатые окна, а из-под слоев краски и штукатурки --">