Лана Мейер - Леон

В тот момент, когда я обращаю внимание на Драгона, нарушающего правила хорошего тона и погрузившегося в телефон в эпицентре светского мероприятия, Леон вдруг бросает в мою сторону фразу, смысл которой не сразу до меня доходит:

— Могли бы вы принести мне шампанское? — мужчина кидает на меня мимолетный взгляд. Даже не задерживает его. Словно я пустое место.

Он что, действительно принимает меня за официантку? Или издевается? Да, у меня серое платье и белый корсет, который можно принять за модный фартук… но только если ты слепой мудак с завышенным чувством собственной значимости!

— Леон, ты прикалываешься что ли? — игриво хихикает Келли, обходя его, берет его за вторую руку, явно пытаясь пометить свою территорию.

У меня все внутри настолько закипает, что я не могу сдерживать свои эмоции. И этот… павлин смеет делать вид, что меня не знает.

Меня, Эмилию Моран!

Стиснув зубы, я ловлю взглядом официантку, как раз проходящую мимо меня. Все происходит мгновенно. Я рефлекторно хватаю изящный бокал с игристым шампанским с подноса и резким движением выливаю содержимое на Леонеля Голденштерн. Плюю сладкой жидкостью прямо в бесцветные глаза, в холеную и аристократичную рожу. Жидкость, что скоро станет очень липкой, стекает по его шее, рубашке, по дорогому серому костюму, сшитому на заказ.

Адреналин в крови зашкаливает, подобное поведение — недопустимо на светском мероприятии, и я уже вижу, что привлекла внимание закрытой прессы. В «большой мир» это не попадет, но по специальным каналам среди элит быстро распространится.

Все взгляды прикованы ко мне.

А у меня перед взором все расплывается, будто я снова теряю зрение.

Я родилась с ужасной способностью видеть, и если бы не операция в детстве — могла бы ослепнуть.

Кажется, это случилось сейчас из-за нервного напряжения.

Звук тока крови в ушах перекрывает охи и вздохи присутствующих.

Я чувствую, что Леон, наконец-то смотрит мне прямо в глаза. Впервые за долгие годы.

Ура. Наконец-то я заставила тебя посмотреть на меня.

Меня всю трясет, мир мгновенно переворачивается.

Я не могу дышать, ощущая дикую скованность в грудной клетке.

Внимание, внимание. На светском гала-ужине зарегистрирована первая в мире смерть от стыда и позора.

А знаете… мне ни капли не стыдно. У меня есть характер. Давно нужно показать всем свои зубки, в том числе матери и отцу. Мне выпал отличный шанс сделать это публично.

И плевать, что во мне кричат эмоции, а не здравомыслие.

— Я случайно. Плохая из меня официантка, — пытаюсь отшутиться я, пожимая плечами.

Вы только посмотрите на него. Сам царь явил свои эмоции этому миру — впервые я вижу подвижность мимики на лице Леона, из-за затекших в глаза капель шампанского, ему пришлось закрыть глаза и поджать губы.

— Ты же леди! Дорогая, что на тебя нашло?! — в наш кружок встревает мама. — Леонель, она случайно… она не хотела…

— А вот и хотела! — заявляю во всеуслышание, привлекая к инциденту еще больше внимания. — Никакая я не леди! — вдруг вспыхиваю еще больше, злясь на то, что мама извиняется перед Голденштерн. — До леди мне как до луны, — рывком распускаю волосы, швыряя на пол шпильки из пучка.

Отчаянно пытаюсь снять с себя корсет. Быстро не получается. В нем уже невозможно дышать. Хочу содрать с себя кожу, а не платье.

Я как будто бы за последние пару минут стала больше, шире. Все еще не отдавая себе отчет в непозволительных действиях, просто покидаю мероприятие, стуча каблуками по мраморному полу.

Бегу прямо по длинному коридору и буквально срываю с себя корсет, умудряясь предварительно ослабить его.

Врываюсь в свой зал для танцев, и избавляюсь от платья, оставаясь в утягивающем боди. Обычно в таких танцуют балерины, но я использовала его для того, чтобы влезть в своей наряд.

Злость переполняет меня, словно закипающий яд, отравляющий каждый атом крови. Голосовой командой я включаю музыку и, чувствуя, как слезы душат и подкатывают к горлу, перехожу на экспрессивный танец. Я не думаю о хореографии, о том, как правильно тянуть носок или ставить пятку. На сколько градусов должно быть развернуто колено в плие, и насколько высоко я прыгну в шпагате.

Ни единой мысли, только движения, отражающие мое внутренние состояние.

Я — восстание. Я — мятеж. Я — непреодолимая стихия.

Наступит день, когда я трансформирую все правила и традиции.