Теодор Картер - Slivki

для своих. Из окон доносилось лёгкое благоухание дорогих парфюмов и изысканной выпечки. Шумные соседи здесь не то что не беспокоили — их в принципе не было. А если даже и были, шумоизоляции хватало настолько, чтобы проводить вечеринки человек на двадцать. В одной из таких квартир (достаточно зоркие соседи дома напротив могут это подтвердить, окна зашторены не были — висела вуаль) расхаживала юная девушка.

Наклонившись над барной стойкой, разделяющей кухню с гостиной, она в одних лишь белых трусиках звякала металлической ложкой, что-то размешивая. Босая, она касалась холодного кафеля, отчего по бархатистой коже бежали мурашки, и время от времени стояла на одной ноге в попытке согреть вторую. Тёмные волосы скользили по гладкой шее, остроконечные пальцы одной руки сжимали стеклянный стакан, другой — перемешивали его содержимое. Её грудь подергивалась, соски твердили от холода. Поднеся приготовленный напиток к носу, она окунула в него сине-зеленые глаза, оценила на вид и вдохнула его аромат. Подчеркивая тонкие полоски ключиц, она пожала плечами и пошла на цыпочках, бесшумно, словно лёгкий летний сквозняк.

Шевеля бёдрами с покровом персикового пушка, она поднялась по лестнице на верхний ярус квартиры, находящийся ровно над гостиной, и посмотрела на спящего в постели мужчину. На лице девушки блеснула улыбка, искренняя и тёплая. Пройдя вдоль стеклянного ограждения, она поставила стакан на дизайнерский комод, наклонилась и зацепила пальцами лежащий на полу лифчик. Закинув руки за спину, надела его. Ещё раз посмотрела на мужчину. Молодой, стройного телосложения, с тёмными растрепанными волосами, он сопел, подложив левую руку под голову, отчего мышцы на его руке напряглись и застыли. Внезапно дыхание девушки стало тяжёлым, голова пошла кругом, и она лишь подумала о том, как бы ей не свалиться через ограждение прямо на журнальный столик в гостиной.

Вот это было бы доброе утро!

Он нравился ей, безмерно нравился, но был подозрительно молодым, хотя, по большей части, возраст её не интересовал. Ох, Лиззи, Если бы вчера ты отдавала себе отчёт о происходящем, тебе ни о чем не пришлось бы… Но она и так ни о чем не жалела. Эта мысль дрогнула в ней внезапно, как порою дёргает в преддверии сна, когда тебе снится падение с большой высоты. Посмотрим, насколько опасным для меня окажется это падение, Думала Лиззи. Закусив губу, она вспоминала вчерашний вечер, вспоминала вчерашнюю ночь… Холод квартиры вдруг показался ей уютным теплом, затем все её тело окутал жар. Она наблюдала за тем, как в мышцы его груди врезались кубики пресса, и снова она поймала себя на мысли, что ни капельки не жалеет, а наоборот — хочет ещё.

Она плавно двинулась к помятой постели, задрожала всем телом, но не от холода, в низу её живота нечто пульсировало огнем, заставляя стонать все внутренние органы. Сердце её стучало так, что закладывало уши, ноги подкосились и она села рядом со спящим мужчиной, моим мужчиной — подумала Лиззи Стивенсон. Положив руку ему грудь, девушка почувствовала как он дышит и как нагревается воздух в его лёгких, из её горла вырвался слабый стон. Она провела по его телу кончиками пальцев и приложила ладонь к его теплому животу. Все это время она смотрела на его лицо, на чёрные густые брови под шелковистыми локонами его волос, нос с небольшой горбинкой, и острые скулы. Казалось, притронувшись к ним, можно порезать руку.

Она выдохнула горячий воздух, словно снимая боль, и приложила ладонь на шершавую щеку. Лиззи могла вечно смотреть на его монотонно сопящее лицо, могла вечно касаться его тела, и могла вечно… быть с ним.

— Э-эй, — сказала она заботливым материнским тоном, — просыпайся!

Его левое веко приоткрылось, и бездна показалась в его чёрных глазах, губы растянулись в улыбке.

— Доброе утро, Сюзи, — сказал он и переложил свою руку на её ладонь, что касалась его щеки. Он ожидал удар.

— Ты знаешь моё имя, Уилл, — внезапно с любящего материнского тона её голос сменился сестринским, не злым, однако, по-прежнему добрым, — хорош придуриваться.

— Хорош придуриваться, — повторил он, растягивая свое тело в кровати. Лиззи не смогла сдержать глубины дыхания, наблюдая за его телом, она закусила обе губы, — поэтому ты называешь меня Уиллом?

Он улыбался. И Лиззи тоже улыбалась. Все знают правила этой игры, она называется «Заставь его ревновать». Смотря друг другу в глаза, они смущались и одновременно радовались. --">