Кэти Эванс - Мятежный (ЛП)

угроза, и я надеюсь, что если они знают меня, то воспримут её со всей серьёзностью.

Независимо от того, какие произносятся слова, какие совершаются действия, я никогда, никогда не отвлекаюсь от чужих глаз. То, как рыскают направо и налево их глаза, как вспыхивает в них огонь, говорит мне больше, чем информация, полученная при взломе чьего-нибудь компьютера. Но сам я тоже так делаю.

Я никому не доверяю. Моя правая рука не доверяет левой. И как самому могущественному из девяти мужчин, стоящих передо мной, меньше всего я доверяю Эрику Слейтеру. Но так уж вышло, что он тот, к кому я лучше всего отношусь. К нему и моему другу Си Си Гамильтону. Но Си Си навещал меня даже после того, как я уехал, тайно помогая искать след матери. Я доверяю ему настолько, насколько вообще могу доверять человеку. А это значит, что мне по-прежнему приходится проверять Си Си каждый раз, когда он у меня появляется. Никогда нельзя быть уверенным, что отец не знает о наших встречах.

Чёрт, даже с клятвой на крови мне нужно будет убедиться в преданности каждого из этих людей, прежде чем они смогут получить от меня хоть какое-то подобие доверия.

♥ ♥ ♥

Совершив перелёт на самолёте, мы находим отца в лос-анджелесском подразделении «Андеграунда» в закрытой комнате, заставленной камерами. «Андеграунд» — один из источников нашего существования. Место, где каждый сезон два-три раза в неделю бойцы сражаются друг с другом. Мы организуем мероприятия, продаём билеты, устраиваем бои в складских помещениях, в барах, на стоянках — везде, где можно собрать людей и извлечь приличную выгоду. Одни только билеты приносят нам целое состояние. Но игра на тотализаторе дополнительно помогает получить в десять раз больше.

Сегодня вечером мы пришли в бар, переделанный из склада, битком набитый орущими людьми и жёсткими поединками. Раньше мне нравилось планировать места, где будут проходить бои, какой боец и с кем будет драться, но сейчас обо всём этом заботятся другие. Обо всём — от организации до боёв и тотализатора.

Пока продолжается поединок, я спускаюсь вместе с Эриком, глаза сканируют толпу, оценивая количество зрителей, расположение камер наблюдения, выходы.

Мы проходим по небольшому тёмному коридору, останавливаемся у последней двери, и Эрик открывает её рывком.

— Мне надо расценивать твоё присутствие здесь сегодня как то, что ты принял моё предложение? — спрашивает отец, как только распахивается дверь и я вхожу. Сразу же проверяю комнату на наличие выходов, окон, прикидываю количество людей.

Он смеётся, но это очень слабый звук.

— Как закончишь гадать, есть ли у меня снайпер, готовый тебя пристрелить, может, подойдёшь поближе? Надо думать, тебя оскорбляет одно только моё присутствие.

Я холодно ему улыбаюсь. Враги называют Джулиана Слейтера «Головорезом»; его считают человеком, который избавляется от своих проблем старым проверенным способом. Даже сейчас, когда отец слаб и находится в инвалидном кресле, не стоит недооценивать тот ущерб, который он может нанести. В мире, где человек оценивается по своим способностям к разрушению, мой отец был бы ядерной бомбой. И представьте себе. Этот ублюдок уже изрыгает на меня свою словесную блевотину.

— Ты выглядишь здоровым, как бык, Грейсон. Держу пари, ты до сих пор выворачиваешь покрышки и трахаешь перед сном пару сучек. Я бы отдал много больше, чем пенни, чтобы узнать, о чём ты сейчас думаешь, а ты знаешь, каким я могу быть скупым. Чёрт возьми, ты же знаешь, как я поступаю, если у меня украдут хотя бы один пенни.

— Очень хорошо помню. Ведь это я делал для тебя всю грязную работу. Так что давай избавим тебя от этого пенни. И ещё мне кажется, не стоит ждать, пока ты умрёшь. Я прямо сейчас мог бы разбить твой кислородный баллон и хорошенько о тебе позаботиться. — Не отводя глаз от отца, я с холодной улыбкой медленно вытаскиваю из заднего кармана джинсов чёрные кожаные перчатки и начинаю скользить одной рукой внутрь.

С минуту отец молча смотрит на меня.

— Как только закончишь проявлять неуважение, Грейсон, иди и приведи себя в порядок.

Один из парней выходит вперёд с костюмом.

Я спокойно просовываю руку в другую кожаную перчатку.

— Как и прежде, никто не будет знать твоего имени, — начинает отец более мягким тоном. — Как мой сын, ты можешь иметь все деньги и жить так, как хочешь, фактически, я предлагаю тебе жизнь, как у --">