К Такер - Дикая Флетчер

зубная паста, спортивная одежда, пачка салфеток, супербольшой флакон «Адвила»^[2], косметичка с четырьмя губными помадами, лак для волос, щетка и шесть пар обуви, которые я держала под своим рабочим столом, – и обращаю внимание на дорогой настольный калькулятор. Я убедила своего менеджера, что он мне нужен, только в прошлом месяце. Сотрудник службы безопасности, которому было поручено убрать личные вещи с моего рабочего места, пока я была занята увольнением, очевидно, принял его за мою собственность. Возможно, потому что сверху несмываемым черным маркером на нем было нацарапано «Калла Флетчер» – попытка защиты от кражи со стороны моих хитрых коллег.

За этот калькулятор заплатил банк, но к черту их – оставлю его себе.

Я держусь за крошечный кусочек удовлетворения, которое дает мне это решение, пока вагон метрополитена проносится по туннелю линии Йонг и я смотрю мимо своего отражения в стекле в темноту. Я отчаянно пытаюсь игнорировать колючку, застрявшую в моем горле.

В это время суток в Транспортной комиссии Торонто так тихо и просторно, что я даже смогла выбрать место. Не могу вспомнить, когда такое было в последний раз. Почти четыре года я втискивалась в забитые вагоны и задерживала дыхание от смешения запахов тел и постоянной толкотни, пока ехала на работу и с работы в адские часы пик.

Но сегодня я еду домой по-другому.

Сегодня я только вытряхнула и закончила смаковать последние капли латте из «Старбакса» – огромный стакан – и нажала кнопку сохранить в утренних файлах в Excel, когда в моем почтовом ящике появилось сообщение от босса с просьбой спуститься в зал Алгонкин. Я не стала долго раздумывать, схватила банан и блокнот и поплелась в небольшой конференц-зал на втором этаже.

Там я обнаружила не только своего начальника, но и его начальника, и Соню Фуэнтес из отдела кадров, которая держала между распухшими руками толстый манильский конверт с нацарапанным на нем моим именем.

Я села напротив них и тупо слушала, пока они по очереди произносили подготовленную речь: банк недавно внедрил новую систему, которая автоматизировала многие задачи в моей области аналитика по рискам, поэтому моя должность была ликвидирована; я образцовый сотрудник, и это ни в коей мере не является отражением моей работы; компания окажет мне всестороннюю поддержку во время «переходного периода».

Возможно, я единственный человек в истории, который съел целый банан, пока терял работу.

«Переход» должен был начаться немедленно. То есть мне не разрешили вернуться к своему столу, собрать вещи или попрощаться с коллегами. Меня должны были проводить к стойке охраны, как преступницу, и передать мои вещи в коробке, а затем указать на выход. Стандартный протокол, когда увольняют сотрудников банка, по-видимому.

Четыре года я возилась с электронными таблицами до боли в глазах, целовала задницы самолюбивых трейдеров в надежде, что смогу рассчитывать на доброе слово при повышении, задерживалась допоздна, чтобы подменить других аналитиков по рискам, планировала мероприятия по тимбилдингу, не включающие в себя поношенные ботинки для боулинга и шведские столы с глутаматом натрия, и вот так просто все это обесценилось. После одной импровизированной пятнадцатиминутной встречи я официально стала безработной.

Я знала, что грядет внедрение автоматизированной системы. Я знала, что будут сокращать число аналитиков по рискам и перераспределять работу.

Но я по глупости убедила себя, что я слишком ценна, чтобы оказаться среди уволенных.

Сколько еще голов упало сегодня?

Неужели только моя?

Боже мой. Что, если я единственная, кто потерял работу?

Я смаргиваю угрожающе нахлынувший поток слез, но нескольким все же удается вырваться. Быстрым движением я достаю из коробки салфетки и компактное зеркальце и начинаю аккуратно промакивать глаза, чтобы не размазать макияж.

Поезд метро останавливается с толчком, и несколько пассажиров входят в вагон, рассеиваясь внутри, как уличные кошки, чтобы занять место подальше от других. Все, кроме грузного мужчины в сапфирово-синей униформе. Он выбирает вишнево-красное сиденье наискосок от моего.

Я отвожу колени в сторону, чтобы они не терлись о бедро мужчины. Он поднимает смятый экземпляр журнала NOW^[3], который кто-то бросил на сиденье рядом с ним, и начинает обмахиваться им, испустив тяжелый вздох с запахом пастрами.

– Может, мне стоит просто побыть здесь, внизу, где --">