Ольга Николаева (Шевалье) - Дрессировщик. Приручение

– И что он у тебя украл? – Вскользь поинтересовался, пристально рассматривая звереныша. Другим словом назвать это существо язык не повернулся бы. Глаза – настороженные, дико бегающие по сторонам, с блестящей на поверхности злостью… Такие глаза могли быть только у волчонка. Даже если бы он был чистым, причесанным и нарядным. А существо, которое пыталось вырваться из цепкой хватки, ничем из этого списка похвастаться не могло. Грязная, во многих местах продранная куртка, на пару размеров меньше, чем нужно бы… Голая тонкая, в черных и серых разводах шея, такое же грязное лицо, с запекшимися губами, в царапинах, с густыми бровями, сведенными на переносице. Руки торчали из обтрепанных рукавов, красные, обветренные… На ногах – тонкие разбитые в хлам тапки. Не по погоде и не по сезону. На все это было противно смотреть. И даже почти жалко.

Диссонансом была только шапка: натянутая до самых бровей, она была практически новая. Похоже, утащенная. И не факт, что не на этой же АЗС.

– Сам ты крал! Воды уже людям жалко! – Звереныш выплюнул эту фразу не по-детски хриплым баском. Закашлялся. – С тебя кипятка убудет, что ли? – От кашля, рвущегося из самого нутра, согнулся пополам. Но зверь, считавший себя приличным человеком, руку пацаненка так и не отпустил. Только вцепился крепче.

– Откуда я знаю, что ты там по карманам распихиваешь? Еще и стаканы хватаешь своими грязными лапами! – Брезгливо отодвинул подальше тот самый бумажный стаканчик. Вода в нем безнадежно остывала…

– Ты что, реально ребенку кипятка пожалел, убогий? – Рядом взорвался Сашка.– Совести у тебя нет, урод…

– Тихо! Молчать всем! – Пришлось одергивать снова парня. Игорю история совсем не нравилась. Не любил чужие проблемы. Поговорка про дорогу в ад, выстланную благими делами, он заучил тысячекратно. Больше проверять не хотелось. Не бывает исключений из таких правил

Но отвращение, которое вызвал этот мерзкий неопрятный старикан, не позволяло развернуться и уйти. Поставить упыря на место – дело не такое уж и благое. Зато приятное.

На его рык все отреагировали верно: затихли, дергаться перестали.

– Что еще брал, кроме воды? – Ткнул пальцем в пацаненка.

– Ничего. – Тот не пытался вызвать жалость или одобрение. Уверенно вскинул подбородок. – И стакан был не новый. На улице валялся. Что я, не понимаю, что здесь все по счету?

– А сахар?! Два пакетика?! – Взвизгнул охранник-недоделка.

– Млять. Мужик, да что ж ты за дерьмо такое? – Это уже не выдержал водитель, Митя, обычно молчаливый, но и его прорвало.

– А это не ваше дело! Я здесь отвечаю за сохранность имущества! – Даже приосаниться попробовал.

– Ща я тебе покажу, за что отвечать надо…

– Цыц! – Игорю уже перестало хватать терпения. Идиотский день перетек в какой-то уж совсем бредовый вечер. – Ты – отпустил мальца! А ты, – он ткнул пальцем в подростка, – подорвался и слинял отсюда! И чтобы никогда больше не появлялся!

– Никуда я его не отпущу! – Старый пень угрюмо насупился. Только сильнее перехватил запястье пацана. – Вы сейчас уедете, а он так и будет сюда шастать. Ишь, повадился!

Ситуация раздражала. А еще больше – то, что этот плюгавый старикан посмел сопротивляться Игорю. Тут уже делом чести было настоять на своем.

– И что ты с ним делать будешь?

– Как что? Известное дело, полицию вызову, пусть обратно в детдом забирают! Они тут вечно сбегут, потом шастают, мешают жить нормальным людям!

– Не надо! – Истошный вопль пацана заставил вздрогнуть. Всех, кто его слышал. Столько было в нем надрыва и отчаяния. – Не отдавайте, пожалуйста! Лучше убейте! Дяденька, пожалуйста! – Упал на колени, освободил руку – охранник до того растерялся, что отпустил сразу же. А пацан этого даже не заметил. Слезы брызнули из глаз, он их размазывал по грязному лицу. – Я все сделаю! Только не отдавайте!

Он умоляюще протягивал руки в сторону трех взрослых мужчин. А смотрел, отчего-то, на Игоря. А ведь сочувствие у него не проснулось. Скорее, у Сашка и у Митьки. На них надо было тратить все эти слезы и мольбы. А Игорь все больше раздражался: черт его дернул вмешаться в этот бред? Мало, что ли, таких вот сирых и беглых сирот по земле шляется? Ему до этого нет вообще никакого дела!

Хотелось послать всех к бесу, развернуться и быстрее за руль. Ближе к дому. И так, уже лишних минут пятнадцать потеряли.

Но последний выкрик ребенка вдруг привлек его интерес.