Лена Гурова - Две судьбы. Часть 2. Развод – это… не всегда верно!

прижимая к себе спиной, как будто я – его девушка.

– Уважаемый рыбак, вы ничего не перепутали? – Вывернувшись из его рук, возмутилась я. – Не ту рыбку поймали, ваша поменьше будет. Ты чего, Роман Батькович, сбился с курса? Помочь?

– А подглядывать нехорошо, Лерка!

– А вы и не прятались, хотя заняли место общего пользования. Надо было табличку повесить «Не беспокоить, мы…» Ну, ты знаешь. Да забери уже свой пиджак, от него Иркой пахнет. – Я поразилась, ведь была уверена, что меня они, уж точно, не заметили.

– А ты ревнуешь? Так мне не жалко, могу и тебя поцеловать. – И впился в мой рот, больно прикусывая, пытаясь раздвинуть губы.

Еле оторвавшись, я замахнулась, но Ромка поймал руку и сильно сжал, пытаясь притянуть меня обратно. Я начала плеваться, вспомнив, что он совсем недавно делал этим же ртом с другой дамой. Нашарила бутылку воды, стала промывать себе рот и фыркать, как морж, выплёвывая содержимое куда попало.

– Тебе так неприятно? Ты от меня, как от прокажённого.

– Я тебе не Ирочка, в очередь не становилась. И нечего меня после всяких там целовать, чёрт подери. Противно.

– Я понял. В следующий раз прополощу рот хлоркой, потом перекисью, нажрусь мяты и чего ты любишь? Вот этим тоже.

– Держись от меня подальше вместе с мятой, а то тебе и хлорка не поможет, узурпатор. Всё настроение испортил. Серёжка, отомри уже, поиграй что-нибудь остро-лирическое, душа просит. – Я уже не смотрела в сторону Трошина, кое-как освободив руку, на которой остались бардовые пятна, превратившиеся позже в синяки.

Ну, и чем не предупреждение держаться подальше от Трошина? Первое…

Зимой, получив от отца домашний арест на новогодние каникулы за появившиеся тройки, а, главное двойку по поведению, я находилась в состоянии, близком к обморочному. Небо в клеточку, а на воле столько дел, к которым я имею непосредственное отношение. И, если их не доделать, новогодний вечер окажется под угрозой, детский утренник, задуманный под Рождество, просто не состоится, а поздравление учителям пройдёт в обычной форме, потому что я ещё не придумала, как это сделать более оригинально. Но никакие уговоры, помощь мамы, друзей, даже классной, не помогли. Я жутко подводила своих одноклассников, да и школу, вообще. Правда, наша компашка, распоясавшаяся до неузнаваемости, и так «опозорила на весь свет замечательный экспериментальный лицей». Директриса пережила шок, узнав, что пятеро неплохих ребят, крепких хорошистов и общественников, в одночасье оставили весь район без света. Наши пацаны перепутали тумблер, отвечающий только за школу, с жилищным, подающим свет в дома. Правда, быстро всё исправили, но попались. Мы с Наташкой стояли на шухере, и могли бы сто раз удрать. Но русские своих не бросают, и вся наша дружная банда оказалась в кабинете директора. Спасибо, что не в кутузке, а то бы меня отлучили от белого света навсегда. До этого предупреждали, просили не шкодить, обещали страшные наказания. Но мы, объявив бойкот нашей химичке, отступать не собирались. Дело в том, что из двух десятых классов многие мечтали поступить в медицинский институт. Конечно, им нужны были углублённые знания по химии, чего она им дать не могла, имея за плечами специализацию фармацевта. Зоя Алексеевна преподавала по учебнику, и то, бывало, узко и непонятно. Мальчишки добились факультативных занятий, где она уже окончательно потерялась, как педагог. И при этом позиционировала себя великим специалистом, намекая на платные уроки, что было уже верхом наглости. Но директрисе заменить её оказалось не кем, химию преподавать никто не хотел. В нашем городе только два института и одно военное училище, а остальное образование либо в Москве, куда и собирались наши будущие медики, либо в филиалах заочно. И тогда мы придумали новый ход и обратились к преподавателям технологического с просьбой найти пацанам, «заражённым медициной», куратора. И таким образом, репутация нашей Зойки-Зазнайки упала до минусовых показателей. И она объявила нам войну. Но мы не сдавались. В послужном списке мстителей был и взрыв химической лаборатории, после которого ничего не пострадало, так он был продуман и исполнен нашими химиками; и сорванные уроки и контрольные, и просто споры, в которых рождалась истина, наша правда. Ну, а когда она перепутала реактивы, которые даже по цвету нельзя было не угадать, уже и самые последние двоечники подписали бумагу с требованием «оградить от происков учителя химии, действия --">