Александра Салиева , Анастасия Пырченкова - Невыносимый

заткнуться. Дожидается, пока в конференц-зале воцаряется всеобщее молчание и продолжает: – Меня зовут Агата. Я являюсь личным референтом Игната Алексеевича. Если у вас есть какие-либо вопросы, вы сможете задать их через меня. После того, как совещание закончится.

Ну да, не пристало барину лично общаться со своими холопами… Вместе с тем данная новость приносит своеобразное облегчение. Не общаться – это хорошо, просто замечательно. Да и совещание – название сомнительное. То, что происходит дальше, похоже скорее на распятие.

– Лоскутов. Валерий Леонидович, – произносит референт, подавая верхнюю из папок Орлову.

После того, как папка оказывается в руках мужчины, тот, кого назвали, поднимается на ноги. Но Игнат даже не открывает личное дело. Папка летит на пол. Всего один мимолетный взгляд на Лоскутова, и…

– Уволен.

Вздрагиваю. И не я одна. Тот, кому только что вынесли приговор, вовсе бледнеет. Некоторое время еще сомневается в выдвинутом начальством решении, но ровно до момента, пока его показательно не провожают на выход из конференц-зала. В помещении и без того было тихо, а теперь все аж дышать перестают.

– Лебедев Антон Семенович.

К первой папке, валяющейся на полу, с грохотом присоединяется вторая.

– Уволен.

В отличие от Лоскутова, Антон Семенович покидает нас самостоятельно, с гордо поднятой головой. Я же по-настоящему сочувствую мужчине, которому до пенсии остается всего два года и новую работу по специальности найти будет совсем непросто, если вообще возможно. Моя растерянность сменяется злостью на Орлова. Особенно, когда звучит новое имя и совсем другой вердикт.

– Беляева Елизавета Тимофеевна.

– Хм… – взгляд Орлова останавливается на нашей гиперэмоциональной блондинке, которая готова уже в обморок грохнуться от происходящего. Но папка с ее личным делом плавно опускается на стол, не падает на пол. – Следующий.

Агата согласно кивает, и подает новое личное дело.

– Дементьева Тамара Станиславовна.

– Уволена.

Тоже предпенсионного возраста. И хоть мы с ней не особо ладим, я не могу не сочувствовать, когда понурая женщина идет к дверям конференц-зала.

Так повторяется еще несколько раз, прежде чем, наконец, звучит мое имя:

– Туманова. Таисия Олеговна.

Полночно-синий взор сосредотачивается на мне. Секунда проходит. Другая. И еще несколько. Я в это время молюсь всем известным и неизвестным богам, чтобы меня уволили, стараясь не задумываться о том, почему Игнат не спешит озвучивать свое решение и так пристально изучает мою персону. И вообще стараюсь смотреть куда угодно, только не на него. А он все молчит и молчит. Хоть обморок изображай, честное слово!

– Возраст? – наконец, нарушает молчание.

У самого папка перед глазами. И все равно у меня спрашивает. В документ вовсе не смотрит. Меня так и тянет соврать или вовсе нагрубить и сбежать отсюда поскорее, но я сдерживаю эмоции и отвечаю, как есть:

– Двадцать три.

– Образование?

– Высшее юридическое.

Взгляд Орлова скользит с моего лица ниже, к зоне декольте, и еще ниже. Разглядывает, будто купить собирается. Придирчиво. Совсем не спеша. Раздражающе. А я вдруг зачем-то начинаю размышлять о том, что несмотря на возраст и рождение ребенка, по-прежнему похожа на угловатого подростка со всего лишь вторым размером груди. И на бедрах, скрытых узкой юбкой, полно беременных растяжек. И… Боже, о чем я только думаю?! Совсем рехнулась, что ли, на фоне нервного потрясения?!

– Семейное положение? – задает новый вопрос Орлов, больше похожий на приказ.

И вот на него я отвечаю не сразу. Совсем не хочется признаваться, что одинока. Да только в личном деле отметка стоит именно такая, не соврать. Впрочем…

– Не замужем. Но имеется жених.

И на мгновение дышать перестаю от собственной то ли смелости, то ли глупости. Лучше б вовсе молчала! И по-прежнему не смотрела в его сторону. Особенно, если учесть, какой нехороший оттенок появляется в его ухмылке.

– Может, и в декрет, в таком случае, тоже собираешься?

От упоминания о ребенке сердце сбивается с ритма и начинает биться быстрее прежнего.

– Может, и собираюсь, – отвечаю больше на автомате, чем осознанно.

Он ведь не знает, правда? Пожалуйста, пусть это простой вопрос, а не намек!

– Зря.

Ответ не развеивает мои опасения. Наоборот, заставляет сомневаться и нервничать еще больше.

– Уволите? – все же интересуюсь с --">