Наталья Евгеньевна Шагаева (Наталья Ш) - Должница

отказать.

– Не обольщайся, Лиса. Свадьбы не будет, и штампа в паспорте тоже, – ухмыляется гад. – Ты просто должна сыграть мою супругу.

– Ты меня переоцениваешь, я бездарная актриса, – беру новый бокал и отпиваю еще вина. Боже, какой фарс.

– Ну ты уж постарайся, – играет бровями. Такой лёгкий сейчас, словно не душил меня полчаса назад.

– А можно подробнее? – поливаю сыр мёдом, насаживаю на шпажку кусочек и с удовольствием съедаю. Я редко пью, поэтому второй бокал уже кружит голову.

– Все просто: с завтрашнего дня ты поселишься у меня дома и начнешь изображать мою супругу перед соседом. Нас будут приглашать на дружеские посиделки и семейные праздники. Ты должна войти в доверие к его жене и стать с ней лучшими подругами.

– А дальше? – у Белова не может быть все легко и просто.

– А дальше… – выдерживает паузу, наблюдая, как я съедаю еще один кусочек сыра. Капля меда пачкает губы, облизываю их, заглядывая в глаза Родиона. – А дальше по обстоятельствам, – глубоко втягивает воздух и прикрывает глаза. – Будем импровизировать, Лена.

– Снова копаешь, под Одинцова? Или он оказался тебе не по зубам, и ты нашёл новую жертву? – спрашиваю я, играя бровями. Это явно лишнее, Родиона нельзя злить, но алкоголь делает меня бесстрашной. Белов молча встаёт, обходит стол и остается позади меня, зарывается мне в волосы, так обманчиво ласково, что я натягиваюсь, как струна. Он наклоняется ко мне очень близко, обжигая дыханием висок. А потом резко сжимает волосы, дёргая и вынуждая запрокинуть голову.

– Ты опять забываешься, Лиса, – вкрадчиво произносит он. – Еще раз посмеешь разговаривать со мной в таком тоне… – снова выдерживает паузу, делая глубокий вдох. – И я не буду столь милостив. Мою партию с Одинцовым ты сломала, поэтому будешь отыгрывать заново. Очень, сука, одарено сыграешь и сделаешь все, что я скажу! – тихо рычит мне в ухо, посылая по телу холодную волну мурашек. – Мое терпение закончилось! – отпускает волосы, а я пытаюсь отдышаться. Это было очень убедительно. – Официант, еще вина девушке! И счет! – просит Белов. – Завтра соберешь вещи и переедешь ко мне. Утром за тобой заедут, – сообщает он, вынимает деньги из бумажника, кидает их на стол и покидает балкон.

Дышу. Откидываюсь на спинку кресла. Медленный, глубокий вдох, выдох. Еще вдох и выдох. Сердцебиение нормализуется, тревога и гнев отпускают. Ничего не дается нам просто так. Значит, именно таким образом я должна отработать кармический долг. Боже, боюсь представить, кем я была в прошлой жизни, что отрабатываю это, служа темному мужчине.

Когда открываю глаза, передо мной уже стоит новый бокал холодного вина и сдача по счету. Откидываю деньги в сторону. Медленно пью вино и смотрю на набережную, стараясь освободить голову от негатива. Все болезни начинаются в голове. Нервы, злость, ненависть, тревога, алчность и зависть являются источником плохого здоровья. Меня и так мучает бессонница последнее время.

* * *

Иду пешком к маме. Не хочу домой. Все внутри противится одной лишь мысли о проживании с Беловым. Тяну время, словно это последний день свободы, а дальше тюрьма и режим.

Мама живет в частном секторе, в небольшом, но уютном домике, который построен еще отцом. Мы всегда были среднестатистической семьёй. Отец – военный, мама – учитель-хореограф. Мои родители – полная противоположность друг другу. Папа – такой статный, строгий, суровый, а мама – хрупкая, маленькая, нежная. Не помню, чтобы она вообще когда-то повышала на меня голос. Всегда была мне лучшей подругой. Я могла поделиться с ней всем. Никаких тайн. Я просто знала: что бы ни случилось, мама всегда поймёт и поддержит.

А теперь у меня есть тайна. Это просто бомба для нее. Если она рванет – никто не выживет. Папа был всегда строгий, ему хватало одного взгляда, чтобы поставить меня на место. Но он был справедливым, честным, преданным своему делу и службе. Отец погиб на работе. Нелепая смерть. Молодой призывник случайно выстрелил в него по неосторожности. С этого момента здоровье мамы подорвалось, ее сердце не выдерживает этой утраты. Слишком сильно она любила. Мама всегда была в отце. Она жила для него и ради него. А когда папы не стало, то ее жизнь потеряла смысл. С одной стороны, я всегда восхищалась такими отношениями, чувствами, и настоящей любовью. С другой стороны, она просто тень без мужчины, в которого вросла всей душой.

Открываю ворота и замечаю маму во --">