Анна Владимировна Дубинская - Соль на моих губах

Все молчат. Наступает тишина. Никто из тридцать второй группы не хочет выступать.

– Тридцать вторая группа, обращаюсь к вам. Желает ли кто-нибудь выступить с кратким докладом по сегодняшней теме? Самойлов? Курочкина? Кубаш? Не хотите выйти? – повышает голос мужчина и берет со стола журнал.

Снова никого. Владельцы названных фамилий явно не горят желанием отвечать.

– Хорошо, пойдем по журналу. Выступит… Выступит… – затяжная пауза, сделанная специально, явно щекочет всем нервы. – Так, Миронова. Как раз закроешь тройку. Встаём отвечаем.

Справа от меня через пролет как раз и сидит та самая Миронова. Девушка медленно встаёт и растерянно смотрит на него. В нерешительности вертит ручку в руке.

– Я я… я не помню ничего. Это два года назад было! – восклицает она.

– А как вы учили? Вы присутствовали на лекциях?

– Да.

– Хорошо. Тогда отвечаем. Где он родился?

– Во Франции? – неуверенно лепечет она.

– Неправильно. Кто знает? – преподаватель бросает взгляд на нас, так как мы сидим всех ближе.

Я поднимаю руку. Просто по инерции.

– Да, – кивает мне Олег Валентинович.

– В Германии в деревне, – легко отвечаю я.

– Правильно. Следующий вопрос Миронова, – преподаватель вновь смотрит на девушку. – К какой эпохе философов он относился до Сократовской или после Сократовской?

– До… Сократовской, нет, после. Ммм. Нет все же до.

– Ваш ответ, Миронова?

– До Сократовская эпоха.

– Есть возражения?

Я снова тяну высоко руку. Так как чувствую себя в своей тарелке. Отвечать особенно правильно, я очень люблю.

Профессор кивает мне.

– Нет, Ницше относился к после Сократовской эпохе. Он жил после Сократа.

– Может, тогда вы знаете, как он относился к Сократу? Продолжал ли он идеи Сократа или не был его сторонником? – довольный моим ответом спрашивает Олег Валентинович.

– Честно, я знаю лишь то, что в первых трудах он был противником Сократа и не разделял его мнения. А потом, возможно, где-то и сам продолжил его идею.

– Довольно! Как ваша фамилия? – профессор резко пошел к столу и взял журнал нашей группы.

– Серебрякова! – с улыбкой отвечаю.

– Дарья, вам пять. Миронова, пока ставлю минус. Плохо очень плохо. Совершенное незнание материала. Итак, кто ещё желает выступить? Так. А пожалуй ответит нам студент Графов.

Олег Валентинович снова подходит ближе к студентам и, скрестив руки на груди, усмехается.

Графов? Я медленно оборачиваюсь и гляжу на парня. Он поднимается с места и хищно улыбается.

– Итак, Семён, продолжаем. Назови мне его основные мысли, которые помнишь. А также особенности его учения и хотя бы одну книгу.

Я повернулась и, убрав волнистую прядь волос за ухо, стала внимательно слушать, что скажет Семён.

– Хм, мысли как у всех философов о всякой ерунде, о жизни, о смерти, об искусстве. Книга? А черт его знает. Там названия сложные, да и книгами это чтиво не назовешь. Я пробовал читать, но мысль быстро теряется. Такое ощущение, что переверни десять страниц и начни читать, а смысл не изменится, все то же самое, муть какая-то. Особенности. Была у него особенность. Он псих! Вот и все!

Все студенты начинают смеяться, а преподаватель громко хлопает в ладоши. Видимо, этот спектакль он видит не в первый раз.

– Семён, тебе в актеры надо, чего ж ты в пед пошел? Сейчас бы покорял Киностудии, а не сидел на скучной лекции!

– Сказали, рожей не вышел! – пожимает плечами парень.

Я шумно вздыхаю не удержавшись. Вот это наглость. Ну и ну. Но Олег Валентинович просто пропускает это и не делает Графову замечание.

– Дарья, что вы скажете по моим вопросам, – спрашивает у меня преподаватель.

Семён садится.

– Семён, я тебя ещё не отпускал. Постой немного. Пусть все увидят, какой ты герой. Дарья?

Я тоже решаю встать и немного повернуться ко всем остальным. Делаю глубокий вдох и начинаю говорить все, что знаю о философе.

– Основные мысли его были: воля к власти, и мысли о сверхчеловеке.

– Ха! Сверхчеловек – это человек паук, что ли? – перебивает меня Семён.

Все снова смеются, а я смотрю прямо ему в глаза. Он делает то же самое, наши взгляды встречаются. По телу пробегает точно электрический ток. Его глаза наглые, полные иронии. Он смеется надо мной. А мне вдруг становится неловко за то, что решила отвечать. Теперь получается – я его оппонент.

– Нет. Это не паук, – говорю ему тихо.

– Дарья, не обращайте внимания, --">