Анна Милтон - Будь ты проклят, сводный!

страданий на все по барабану.

Да, да. Я наломал дров. Подпортил девчонке жизнь. Понимаю, потрясающим сексом грехи не искупить. Что ж, я мог бы попытаться, но принцесска встала в позу, и ни в какую не идет на компромисс.

По-другому я с женщинами не умею. Вижу, хочу, беру. Во всем остальном — каких-то промежутках между пунктами — смысла не вижу.

Эгоцентрик до мозга костей. Так, кажется, говорила Таша.

Что есть, то есть. Получите и распишитесь.

Кому я такой — с изъянами — нужен? Даже матери родной, которая забыла о наличии сына, получив от моего отца компенсацию после развода. Больше двух лет прошло с тех пор, как мы созванивались в последний раз.

Небо затянуто сплошной свинцовой тучей, ледяные капли дождя барабанной дробью отскакивают от каучукового покрытия баскетбольной площадки. Мерно отбиваю на месте мяч, встряхиваю с волос влагу, смешавшуюся с каплями пота.

Какого хрена все разом навалилось? Черепушка трещит по швам от изобилия всякой чуши: типа размышлений о чувствах, прошлом, настоящем и будущем. О Таше, разумеется. Штормит от нее бешено. Даже когда рядом нет, я ощущаю ее присутствие. Словно призраком за моим плечом плетется. На всякий случай оборачиваюсь. Нет никого. Будь она духом, то, безусловно, самым нудным.

Ухмыляюсь шутке и бросаю мяч в корзину.

Все же чутье меня не подвело.

Таша поблизости. Я обнаруживаю ее, когда плетусь в дом, и волоски на моем теле встают дыбом. Укрываясь под черным зонтом, она переминается с ноги на ноги рядом с автомобилем, наблюдая, как отцовский водитель загружает чемоданы в багажник.

Чемоданы… ее?

Я роняю мяч. Руки вдруг слабеют, становятся непослушными, словно ватой напичканы. Млею, как придурок, не в состоянии сдвинуться и на миллиметр. Почему-то в сознании всплывает сцена, как я встретил Ибрагимову в начале лета. Точно так же я обомлел тем днем.

Звук дождя глушит удар баскетбольного мяча о землю. Таша не оборачивается, и мы не пересекаемся взглядами как в замедленной съемке, будто вырвавшись из сцены кинофильма.

Что происходит?

Куда она намылилась?

Таша ныряет в автомобиль после того как водитель открывает для нее пассажирскую дверь. Наконец, я срываю с себя оковы оцепенения и даю деру. Несусь со сверхзвуковой скоростью в надежде догнать отъезжающую к воротам машину. Выжимаю силы по максимуму…

Не успеваю.

Ниссан скрывается из поля обозрения.

Зачем я вообще побежал?

Не все ли равно, куда она, и как долго я ее не увижу?

Очнись, Курков!

Будто ополоумевший, колочу себя по башке.

Надо придти в себя.

Бля. Бля. Сердце колотится как исступленное. Вот-вот дыру в груди проделает и умчится за Ибрагимовой.

Спокойно. Может, зря нагоняю панику.

Я бегу трусцой к дому и сворачиваю к кухне, где оставил телефон. Без толку писать Таше, но я все же пробую. Естественно, она игнорирует и звонки и смс. Набираю отца. Он-то отвечает почти молниеносно.

— Привет, сын.

— Таша, — выговариваю ее имя непривычно надломленным голосом.

— М-м-м, — не вдупляет папа. — Что Таша?

— Куда она, блять, поехала? — нечестно срываться на него, но я встревожен, рассержен и совершенно не способен сейчас думать о подборе правильной интонации.

— Во-первых, сбавь обороты, — вмиг приструнивает отец.

— Извини, — бормочу я, стискивая пальцами переносицу. — Так… куда она сорвалась?

— Таша захотела вернуться в Испанию. Подробностей пока не знаю, — отец устало протягивает на выдохе. — Настя в двух словах упомянула что-то о стажировке с профессором.

— Что еще? Она вернется?

— Не знаю, Антон. Ты поразительно обеспокоен ее отсутствием. Мне стоит переживать о твоем странном поведении?

— Нет, — выдаю на автомате. — Давай, пока, отец.

Бросаю телефон на столешницу и хватаюсь за баскетбольную майку. На груди собираю ткань в кулак и до скрежета стискиваю зубы.

— Твою мать, твою мать, — шиплю я.

Перед глазами темнеет от гнева. Чувство удушья прочно заседает в горле.

Возможно, я ее больше не увижу.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

--">