Владимир Кривоногов - Я буду помнить

когда человек теряет свой стержень, то, что направляет его в жизни, дает сил. В такие моменты люди ломаются или наоборот, становятся сильнее. Однако, я, как и Алина, застрял где-то посредине между разломом и падением, и обретением новой силы.

Но теперь, я точно знал, в какую сторону двигаться!

4

Встречи с Алиной продолжались пару недель, и с каждым новым днем становились все интереснее и теплее. А погода тем временем стала по-осеннему суровой, напоминая о том, что ждет впереди. Листва лежала жухлой пеной под ногами. Природа готовилась уйти на покой, прикрывая землю грязно желтым ковром. Деревья одиноко трясли оголенными веточками на холодном ветру. Дожди прекратились, и даже та мелкая морось, что целый месяц преследовала каждого в этом городе, исчезла. Однако небо не сменило свой серый окрас на что-то более радостное и светлое.

Несколько дней назад я поделился радостью с отцом – рассказал, что встретил Алину, и показал ее фото по его настойчивой просьбе. Но вопреки ожиданиям, он испугался и выглядел обеспокоенным. На все расспросы отвечал общими фразами, а мне не хотелось выпадать из эйфории новой влюбленности.

И вот сегодня отец снова позвонил и позвал в гости. После учебы я пошел к нему, не заходя в студенческое общежитие. Он жил на самой окраине, в частном доме. Добираться сюда пришлось минут сорок. Зайдя в ухоженный двор, я заметил папу – тот сидел на лавке и курил, задумчиво глядя на забор. Я сразу понял, что он где-то далеко и не замечает ничего вокруг. Я сел рядом. Отец встрепенулся, затушил окурок.

– Мама приехала, – угрюмо сказал он. – Пойдем, поговорить надо.

Мы молча зашли в дом. В кухне горел свет. На пустом, покрытом скатертью столе лежал, местами помятый, белый конверт. Рядом стояла взволнованная мама в длинном теплом платье и плаще – она явно только с дороги и еще не успела переодеться.

– Сынок, – тихо заговорила мама, – нам с твоим отцом кажется, что та девушка…

– Алина, – подсказал отец.

– Да, она самая. Так вот, эта Алина… Тебе лучше с ней не встречаться больше.

Внутри что-то рухнуло, отдавшись громким звоном в ушах.

– Почему?

Родители не спешили с ответом. Они украдкой переглядывались, словно не знали, с чего начать. Потом отец грубо придвинул пухлый конверт ко мне.

– Читай.

На лицевой стороне написан адрес отправителя и получателя – мой. Внутри объемное письмо, распечатанное на принтере. Заголовок гласил: «Памятка клиента. Уничтожить после прочтения!»

– Мы были против, но ты не особо-то нас и спрашивал.

Когда я оторвал взгляд от письма, мама утирала слезы.

– Эта твоя Алина, она уже однажды испортила тебе жизнь. Хотя может ты и сам был виноват, мы уж тут не знаем всех подробностей, но именно из-за нее ты пошел к этим… – мама презрительно кивнула на письмо.

Я снова стал разглядывать содержимое конверта, не веря глазам: «…команда стирания памяти проведет работу в течение нескольких часов, после чего оставит для Вас новую, незапятнанную жизнь…», «…никаких последствий для Вашего здоровья, лишь слегка заметная головная боль наутро после операции…». Внутри все перевернулось, заходило ходуном. Родители продолжали что-то говорить, но смысл их слов не сразу доходил до сознания.

– Папа нашел этот конверт, когда ухаживал за тобой во время болезни. Помнишь, как ты мучился с головными болями?..

– Когда это случилось? – едва выдавил из себя я.

– Перед самым твоим отъездом. Они рекомендовали тебе сменить место жительства, потому что из жизни удалили слишком большой кусок. Так в письме написано. Но мы не знаем всех подробностей.

Мама тихо рыдала, обливаясь слезами.

– Сходи к ним, сынок, они тебе все сами расскажут.

Я с трудом поднялся из-за стола, как во сне прошел в спальню, где провел детство, а, затем, не раздеваясь, лег в постель. Мне снилась она… Я стоял в людном парке посреди лета, как вдруг почувствовал ее нежный взгляд. Не оборачиваясь, я скосил глаза, но мог увидеть только тень Алины. Она подошла почти вплотную, прижалась ко мне всем телом, ласково тронула мою ладонь, но я упорно делал вид, что ничего не замечаю. Затем она прошептала что-то неразборчивое, будто звала меня, просила обернуться…

Проснувшись посреди ночи, я будто наткнулся на невидимую стену – внутри все болезненно сжалось. Почему Алина меня не помнит? Или она просто притворилась, что не знает меня? А может она и не догадывается, что я удалил часть своей памяти? Остаток ночи я пролежал --">