Ольга Александровна Коренева - Интимный портрет дождя

книг этих итак всюду – тьма тьмущая, повернуться негде! На стенах просвета нет, обоев не видать из-за книжных полок, стеллажей всяких.

По отношению к нам, детям, они пытались исполнять родительские обязанности, но делали это по вдохновению и творчески, как подскажет воображение. То берут с собой на прогулки, устраивают пикники, играют с нами, пока не начнут раздражаться и не надают на пинков, то бывают жестоки и несправедливы, придирчивы по мелочам.

Они не были штатными единицами, «винтиками» отлаженной советской машины. Они жили на гонорары, свободными художниками, пребывая «на вольных хлебах». В доме у нас то не было ни крошки, то – пир горой, веселье и куча гостей. Но концы с концами все-таки сводили, занимая и перезанимая, а потом враз отдавая долги, ухая половину гонорара. В то время можно было так жить. Родители любили праздники, в результате которых их заработка хватало на неделю, но зато какую неделю! Это были «обжорные» деньки! Мы объедались, и у нас болели животы. Мы «всем кагалом» канали в кино, прихватив с собой рыжего кота Алтына – он тоже обожал кинофильмы. В зал проносили его в сумке, а во время сеанса он лежал на мамином плече наподобие воротника. Никого это не смущало: то ли люди в те времена были добрее, то ли оттого, что наш кот очень уж напоминал лису, такой пушистый, рыжий, ну просто воротник и все тут (никто же не подумает, что живая лиса лежит на человеке), а может, из-за того, что наш кинотеатр находился во дворе писательского дома, и в зале были в основном творческие семьи, привыкшие ко всякому…

И у нас в семье были «всякие всякости и непредсказуемости», как иронизировала мама. Землетрясения, цунами, полтергейсты (в переносном, конечно, смысле), чего только не случалось.

Я росла замкнутым худосочным существом, нося в себе все свои детские обиды, иногда злобно вымещая их на брате – он был младше. Лгала, тырила конфеты с кухни, на вопросы родителей отвечала молчаньем или грубостью, за что тут же получала затрещину. В общем, была не сахар. Подруга у меня возникала одна какая-нибудь, я их меняла. В школе училась плохо – назло «предкам». Мне не хватало ласки и заботы, я ревновала к брату, который был послушный (вернее, подавленный), и его хвалили, а меня выставляли отрицательным примером. От всего этого я мучилась сама и мучила других. Любила я только тетю Зину (мамину сестру) и бабушку, которые со мной возились, когда ездила к ним на каникулы. Они жили в Калинине (нынешней Твери), были добры, справедливы и пекли вкусные пироги и торты. Им я тоже хамила. Привыкла быть дурным ребенком.

Родители жили напряженной творческой жизнью. Они были молоды, талантливы, со сложными судьбами и весьма заковыристыми характерами. Всю жизнь боролись за выживание, за публикации.

Какие они были? Мама – красивая в полном смысле этого слова, русская красавица, и очень моложавая. На улице ее часто принимали за рослую девочку. Пухленькая, розовощекая, с полными губками и большими серыми глазами, чуть растерянными от близорукости. Ее книги выходили посмертно, она не дожила ни до чего хорошего. Наверно, потому, что талантливые долго не живут и часто остаются безвестными… Отец был худощавый, энергичный, голубоглазый, с каштановыми кудрями и рыжеватыми усиками. Похожий на юнца, и никто не верил, что он ветеран ВОВ. Он уже не надевал боевые награды после неприятностей Девятого Мая, когда прохожие обозвали его «юнцом бессовестным». Он стеснялся своей моложавости, никогда не пользовался инвалидским удостоверением (контузия, осколок в позвоночнике, приступы ярости, из-за чего не мог работать в штате: дрался). Мама была родом из Твери, с девяти лет работала тапером в местном кинотеатре, у нее был абсолютный слух и способности импровизатора. У мамы были младшие сестра и брат. В сущности, они и сейчас есть, это мои тетя Зина и дядя Юра (были тогда, когда писалась эта книга. Сейчас дяди Юры уже нет. А тетя Зина лежит, парализованнная после инсульта, у меня – я забрала ее из Твери). Моя бабушка – мамина мама – была учительницей младших классов в общеобразовательной школе, а дедушка – бухгалтером и музыкантом, по вечерам он подрабатывал в городском саду, дирижировал оркестром. У него было больное сердце. У мамы и ее сестры – тоже. Это передалось от него всем Филипповым, кроме дяди Юры, он рос здоровым веселым ребенком. С войны вернулся инвалидом. Дедушка, Николай Дмитриевич, был родом из Риги, а бабушка, Ольга Николаевна – из Солигалича --">