Марина Закс - Марш энтузиастов

обратно! С малышом! И пиши чаще, дорогая.

Матвей обнялся с братом, по-настоящему поддерживающим его на протяжении всех пятнадцати лет в Америке.

– Давай, малыш, поцелуй маму и возвращайся, ждём. Ты должен приехать к нам на свадьбу, – пошутил Лео.

Супруги поднялись на борт и прошли в каюту первого класса, любезно оплаченную приглашающей стороной. Таня ахнула. Никакого сравнения с той убогой, размером со шкаф, клетушкой, которую она делила с тремя другими девушками во время пути из Бремена в Нью-Йорк шесть лет назад. Тогда в полутемном маленьком пространстве с двухъярусными полками едва-едва поместились небогатые пожитки отважных путешественниц, отправившихся за тридевять земель киселя хлебать. Та каюта была еще и низенькой, так что соседке приходилось вставать с опущенной к плечу или груди головой., правда, она в основном лежала от морской болезни и даже не имела сил выползать на палубу в отведенное для них время.

Работы в стране не было, Российскую империю раздирала на части междоусобная война, для еврейских девочек дальнейшее обучение было обречено на провал, поиск работы в Варшаве и Гдыне результатов не дал. Зато по слухам блестящее окончание ими гимназии и курсов «пишбарышень» (машинисток) сулило большие возможности в Новом свете. Татьяна была гордостью женской гимназии и не получила медаль за окончание только потому, что ввернула в сочинении на русском польское слово.

Те, кто уже уехал в Соединённые Штаты, писали бодрые письма, хвалились успехами и Ребекка, двоюродная сестра, свято в это поверила. Многие молодые евреи в начале 20-го века обосновались в Новом свете, обзавелись семьями, перетащили туда родителей из Европы, во многих крупных городах образовались общины по национальному признаку, внутри которых жизнь протекала по законам страны, но с особенностями конкретного «племени»: Маленькая Италия, Чайна-таун, Гарлем, куда активно потянулись африканцы и пуэрториканцы, вытесняя своим появлением белые семьи. Кузина уломала строгих Таниных родителей, чтобы те её отпустили. Это было маловероятно, но даже отец-раввин понял, что прокормить полдюжины оставшихся ртов будет трудно. Своих родителей, терпящих её сумасбродства с детства, просто поставила в известность. Собрала по крохам со всех, кто не смог ей сопротивляться, деньги в долг под честное слово и буквально выпихнула Татьяну из дома.

– Ну что я там одна буду делать? Ты отлично знаешь шесть языков, а у меня английский плоховат. Ну, Таубочка, ты же понимаешь, здесь нам или в прислуги, или замуж. Не хочу ни того, ни другого. Да и за кого, все подходящие уже за океаном. С работой сейчас очень трудно. Наши семьи ещё других детей должны прокормить, они нас держать не будут. Поехали!

У каждой из них оставались еще младшие братья и сестры, а денег не было не только в семьях, не было их и в стране. И Таня решилась…

Они взяли по фанерному чемодану и отважно двинулись в будущее. Оставив родной и любимый город за спиной, сестры добрались на поезде до Варшавы, потом до Бремена и на полугрузовом- полупассажирском пароходе с билетами третьего класса, которые они смогли себе позволить, предприняли многодневное трудное путешествие навстречу мечте.

Прошло шесть лет, и насмешница-судьба снова выкинула фортель…

…Эта каюта была роскошной! Мягкие ковры, уютные шторы и мебель, большая кровать с пологом, умывальник с зеркалом и унитаз за дверцей из орехового дерева. Мягкий свет с потолка и от бра на стенах. Слабый свет из иллюминатора добавлял загадочности всей картине. «Какие же тогда каюты у класса «люкс», Татьяну охватило ощущение нереальности и участия в немой кинематографической сцене.

– Присядь, милая! Пусть ножки отдохнут,– сказал Матвей. – Отчаливаем через 15 минут, можно будет выйти на воздух.

И правда, через некоторое время брюхо корабля напряглось, заурчало, задрожало. Молодая семья вышла на палубу. Внизу суетились шесть или восемь маленьких буксирчиков, упираясь всем, чем можно, они надрывно тянули громадину лайнера на разворот, сипели и пыхтели с великим упорством. Оркестры, оба, и на корабле, и на причале, играли нечто бравурное, какофония стояла ужасная, но радостная и обнадеживающая.

У Татьяны внутри, вопреки её желанию, что-то оборвалось и заныло, ей показалось, что шесть лет, прожитых в труде, напряжении и радости от небольших побед, куда-то унеслись, а впереди ждало совершенно непонятное и потому тревожное будущее. Расстояние до --">