Злата Тур - Наследница

волшебную лампу. И со страхом поняла, что меня беспокоило больше всего. Почему не звонит Платон? Мое утро никогда не начиналось без его звонка. Это я помнила в любом состоянии. К паршивому самочувствию прибавилась тревога. И чем больше я пыталась прийти в себя, тем больше она усиливалась, нарастала, словно снежный ком.

Потерянная, обессиленная, я залила в себя чашку кофе. Не моего фирменного, заварного, который так любит Платон, а обычного «нескафе» из пакетика. Стыдно сказать, как трофей, привезла из Турции, где мы провели репетицию медового месяца.

Платон подшучивал надо мной, а я с упорством ослика складывала в тумбочку пакетики с кофе и сахаром с логотипом отеля.

— Ты настоящая запасливая Белочка!

Ничего не поделаешь. «Прививка нищеты», полученная в детстве, действовала до сих пор. И я рассуждала — почему добро должно пропадать? Их же для нас в номер приносили? Для нас! Значит, можно забрать, раз мы не выпили.

Вот и пригодился, потому что приготовить настоящий кофе сейчас мне не под силу. Но и этот эрзац все же не совсем бесполезная штука. Я обрела если не Суперсилу, то хотя бы способность соображать и ощущать окружающую реальность.

За окном пыталось светить солнце. Пробиваясь сквозь тучи, оно словно играло в игру — тут светим, тут не светим. Хотя на календаре уже весна.

Я существо крайне теплолюбивое, и для меня невыносима зимняя стужа и «послезимняя» промозглая слякоть. И чтоб спастись, я всегда куталась в сто одежек и без особой надобности не высовывала нос из дому. Была б моя воля, как медведь, залегла бы в берлогу и проспала вот это все.

Правда, эту зиму я и не заметила. Было холодно, было отвратительно мокро и зябко, но меня согревала любовь, как бы пафосно это ни звучало. Пойти в кафе с Платоном, в кино, и даже просто погулять по зацелованному вьюгой городу — за счастье!

Сейчас я никак не ассоциировала понятие «счастье» и себя. Придавившая тревога не только не рассеивалась, но и становилась все более гнетущей. Она разрывала душу страхом неизвестности. И даже редкие солнечные зайчики, запрыгивающие в комнату, не прибавляли бодрости духа.

Я совершенно не помнила, что делала вчера вечером и как на мне оказалась та вонючая тряпка. Я синтетику плохо переношу. Во-первых, она мерзко ощущается на теле. Кто-то, может, и не так остро реагирует, но у меня очень чувствительная кожа. А во-вторых, стоит вспотеть в синтетике, и она начинает пахнуть, как попона скаковой лошади.

Но зато четко помнила, что было позавчера вечером. Мне не позвонил Платон, и я сама не смогла ему дозвониться. «Телефон абонента выключен или находится вне зоны …» Телефон находится где-то…, а я почти в истерике. Обычно мы созванивались сто раз на день. И если ночевали не вместе, то свою «Сказку на ночь» я получала обязательно. Иногда это были просто разговоры, иногда настоящие сказки. И все было так восхитительно, что у меня душа замирала от счастья. Большой, сильный Платон превращался в настоящую Арину Родионовну, говоря, что тренируется на мне, чтоб потом дочке рассказывать.

Иногда после одной сказки следовала уже другая, авторская, и совсем не для детских ушей.

Позавчера я не дождалась не только сказки. Даже пару слов в смс-ки не было. Из родных у Платона одна бабушка в Питере, вряд ли он к ней уехал, не предупредив меня. Друзьям звонить я не стала. Ведь, если он потерял телефон, то и им не смог бы дозвониться. Мысли, как взбесившаяся лошадь, неслись куда попало. Если бы попал в больницу, то, наверно, мне позвонили бы. Я же не «Маша. Сиськи» или «Рома. Сантехник». В телефоне Платона моя фотка на контакте и «Моя девочка».

А если попал в больницу, а до того потерял телефон?

Но я верила, что моя любовь защищает его, и поэтому мысли о несчастье отгоняла прочь, пока хватало выдержки. К полуночи не утерпела и начала обзванивать станции скорой помощи. О сне не могло быть и речи, но голова будто поссорилась со мной.

Вот почему нельзя не жениться. Я же сейчас даже в полицию не могу пойти… «Девушка, а вы ему кто?» А я ему пока никто. Нет в юридическом праве такого понятия «Моя девочка».

От этой мысли стало так невыносимо, что я уже не смогла удержать слез.

Платик! Платоша! Ну где же ты? Тревога съедала меня, как солнце за окном начинает подъедать грязные сугробы. Мне казалось, что кто-то вытягивает, миллиметр за миллиметром мои нервы, превращая их в звенящие от напряжения нити, которые вот-вот разорвутся.

--">