Рейчел Линн Соломон - Подкаст бывших

вспомнила, почему изначально пошла работать на радио.

Так что я бы сказала, дело не только в комнате С – вероятно, я болезненно привязана к этим шести с половиной кубическим метрам проводов и ручек.

– Она твоя, – говорит он, но не двигается с места и не поднимает глаз от сценария.

– Да, как и положено: по будням с 11 до полудня. Если у тебя не работает календарь, наверное, об этом нужно сообщить сисадмину.

Наконец он переводит взгляд со сценария на меня – то есть вниз. Слегка ссутулившись, он прислоняется к дверному косяку. Он всегда так делает – наверное, потому, что здания обыкновенного размера для него слишком малы. Мой рост – 160 сантиметров, и я осознаю это острее всего, когда стою рядом с Домиником.

Когда наша администратор Эмма фотографировала его для сайта, он все время краснел – возможно, потому, что на станции он единственный парень до тридцати и при этом не стажер. На фотографии он абсолютно серьезен, только краешек рта слегка искривлен, словно малюсенькая скобочка тянет в уголок его губы. Когда фото опубликовали, я долго смотрела на этот краешек и недоумевала, с чего бы это Кент нанял того, чья нога никогда не ступала внутрь радиостанции. Кент потерял голову из-за магистерской степени по журналистике, полученной Домиником в Северо-Западном университете^[2], и из-за обилия завоеванных им журналистских наград университетского круга.

Доминик улыбается мне – еще более натянуто и сдержанно, чем на фото с сайта.

– На часах было 11:05, внутри никого, а у меня припасена громкая новость. Жду подтверждения от еще одного источника.

– Класс. Ну а мне нужно свести заставки для Паломы, так что… – Я пытаюсь войти в комнату, но он не шевелится, а его немыслимо высокая фигура мешает мне пройти. Я малявка, пытающаяся привлечь внимание гризли.

Знакомая скобочка слегка растягивает рот.

– Тебе что, совсем неинтересно?

– Уверена, что прочту об этом завтра в «Сиэтл таймс».

– Но где же твой командный дух? Общественное радио бывает громким, – настаивает он. Мы уже десятки раз спорили об этом, начиная с его первых недель на станции, когда он спрашивал, почему никто из наших репортеров не посещает собрания муниципального совета на регулярной основе. – Разве не здорово хотя бы однажды выдать новость первыми, а не гнаться за ней?

Судя по всему, Доминик не понимает, что «громкие новости» – не наша прерогатива. Когда во время тренинга я сказала ему, что иногда наши репортеры просто переписывают новостные сводки из «Таймс», он посмотрел на меня так, словно я отменила раздачу фирменных шоперов во время кампании по привлечению средств^[3]. Наши репортеры делают отличную работу – важную работу, – но мне всегда казалось, что общественному радио лучше уделять внимание длинным материалам, доскональным расследованиям и человеческим историям. Им и посвящена моя передача «Звуки Пьюджет», и мы отлично справляемся. Название (производное от Пьюджет-Саунд, залива у северо-западного побережья штата Вашингтон) придумала Палома.

– Люди хотят от нас не громких новостей, – говорю я, пытаясь не повышать голос. – Мы провели исследование. И не важно, у кого локальный эксклюзив. Завтра он уже будет на каждой станции, в каждом блоге и в каждом твиттере с двадцатью семью подписчиками, и всем уже будет все равно, где они его услышали впервые.

Он скрещивает руки на груди, и это привлекает мое внимание к обнаженным предплечьям и узорам из темных волос, исчезающим в рукавах. Я всегда тащилась от предплечий (закатывание рукавов – почти прелюдия для меня), но обидно, что такие отличные предплечья достались именно ему.

– Хорошо, хорошо, – говорит он, – на настоящем радио рассказывают о… напомни, какой у тебя сегодня блок?

– «Спроси у дрессировщицы», – отвечаю я, выпятив подбородок в надежде, что это создаст впечатление уверенности. Я отказываюсь краснеть за один из наших наиболее популярных блоков – прямой эфир с известной специалисткой по поведению животных Мэри Бет Баркли (на 98 % уверена, что это псевдоним^[4]), которая отвечает на вопросы слушателей. Она всегда приводит своего корги, а это факт, что с собаками все становится лучше.

– Ты занимаешься по-настоящему важным общественным делом – анализируешь кошачью рвоту в прямом эфире, – он отходит, и дверь со стуком захлопывается за ним. – Наверное, я болел, когда нам это преподавали в магистратуре. Немногие способны так передать все тонкости, как твоя --">