Любимая Татьяна - Чудо-чадо и чудовище

любопытством следит за нашей троицей, не обращая внимания на свое чадо. И только парни хихикают и переглядываются со своими половинками в ожидании выбора чудовища.

Собеседник дочери останавливает заинтересованный взгляд на мне, быстро осматривает с ног до головы и снова наклоняется к Маринке. Говорит ей, но я-то слышу! И не только я!

– И все? Тогда я сейчас попрошу твою маму меня поцеловать. Как думаешь, прокатит?

Только не это! Нет! Нет! Нет!!!

– С моей мамой точно не прокатит. Хотя-я…

Тут Маринка сама оглядывается на меня и, придирчиво не торопясь, осматривает, оценивает. Вслед за ней и товарищ этот тоже снова на меня уставился, более дотошно изучая, выгнув дугой бровь. Зеркалю ему гнутые брови. Еще не хватало, чтобы меня разглядывали как помидоры на рынке. Как бы пальцем потыкать не надумали.

Краснея пуще прежнего от такого внимания, стараясь не смотреть на чудовище, я расширяю глаза, показывая дочери, что так не делается, и она переходит все границы. Ох, чую, всыплю я ей дома! Не физически, конечно, но серьезный разговор и наказание ей точно светит. Так, что бы придумать? Точно, лишу ее чтения любимых книжек на ночь. А еще оставлю на неделю без мороженого. Ни одного не куплю. Даже малюсенького шарика. И бабуле накажу. И в субботу сюда не придем. Точно!

– Ну… можешь попробовать, – как бы уступая, дает разрешение дочь.

«Ой, коза! Ну держись!»

Ее новому «другу» повторять не надо. В одно мгновение он встает со своего места. Ого, а он  тот еще шкафчик: помимо широких плеч, сильных рук, крепкой шеи, что я заметила с первого взгляда, у него оказался еще и высокий рост и красивое сложение.

В один широкий шаг мужчина преодолевает короткое расстояние между нашими столиками, врывается в мою зону комфорта и…

– Можно? – звучит совсем близко.

Я не успеваю пикнуть, как он обхватывает мое лицо двумя огромными теплыми ладонями, поднимает его и впивается своими губами в мой рот…

 

2. "Продолжайте!"

– Елена –

Мама дорогая! На глазах у всего кафе, на глазах у дочери я целуюсь с мужчиной, которого вижу впервые в жизни от силы минут десять. Он ужасен! У него шрамы! Я даже не знаю, как его зовут! Какой пример я показываю дочери?

А он целует…

Долго, жадно, проталкиваясь языком в мой рот, сталкиваясь с моим, кружа вокруг, щекоча нёбо, отчего по всему телу идут сладостные импульсы… Я сижу на стуле, а такое ощущение, будто под ногами и попой нет опоры. Чтобы не упасть в пропасть, я хватаюсь за лацканы пиджака этого наглеца, как за спасательный круг, машинально тяну на себя.

Прикрыв глаза, парю, забывая обо всем на свете, в том числе и где я… Все мысли выбило одним махом, стоило чудовищу так нахально завладеть моими губами.

В нос бьет одуряющий запах классного одеколона, заполняет легкие, впитывается в кожу. М–м–м! Как вкусно!

И сам мужчина невероятно вкусный. А его язык вытворяет с моим такое… Это же секс в чистом виде…

Тяжелая широкая ладонь опускается на мой затылок, пальцы зарываются в волосы, притягивают ближе. Плевать на идеально уложенное каре.

"Продолжайте!"

Мы обмениваемся дыханием, сердце забывает, что надо биться.

Я парализованной мушкой, попавшейся в сети коварного паука, смиряюсь и предаюсь потрясным ощущениям, что растекаются кайфом по мельчайшим сосудам и венам. Низ живота закручивает, ноет, в конечностях онемение, а в подушечках пальцев приятное покалывание миллиардов иголочек. И это несмотря на то, что руки мои в какой-то момент переместились на каменные плечи этого гиганта, возвышающегося надо мной, и вцепились в них мертвой хваткой. Исключительно для удержания равновесия.

"Не останавливайся!"

– Что вы себе позволяете? – возмущаюсь, с трудом оторвавшись от самых классных  наглых губ чудовища. Шлепаю вдобавок со всей силы ладонью по его груди. – Ай, больно! – трясу рукой. – У вас там что – бронежилет?

– Всего лишь мышцы. Увы, показать не могу, слишком много посторонних глаз.

Сзади кто–то хихикает. Наверное, те четверо – две девушки и два парня за соседним столиком – услышали нас.

А чудовищу все равно. Стоит надо мной глыбой, все еще согнувшись, и ухмыляется. Ухмылка выходит кривой – шрамы натягивают кожу на лице, и губы ползут не в улыбку, а в болезненную гримасу. Зато другая сторона лица симпатична и приветлива. Чудовище внимательно смотрит на гамму эмоций на моем лице – словно пытается прочитать, какое впечатление он на меня производит. --">