Петр Ингвин - История одной любви. Начало

ремнем, — с неким обреченным спокойствием сообщила Маша, закончив рассматривать результат воспитания.

— А зря. — Я протянул ладонь. — Дай телефон.

— Чего это?

— Дай, говорю. А то… — Я снова поднял ремень.

Маша затравленно оглянулась, но Хадя устранилась из наших разборок. Помощи ждать неоткуда, все вопросы следовало решать со мной, а я был не в том состоянии, чтобы в чем-то пойти навстречу в ущерб себе. Сгорбленная фигурка покорно поплелась на кухню и вернулась с телефоном.

— Сними блокировку.

— Блокировки нет. Саня, не надо…

— Надо. Теперь точно надо.

Открыв галерею, я листал фотографии, и волосы потихоньку вставали дыбом. Наша сладкая парочка фиксировала все экзерсисы с прилежностью отличников. Забавы юных натуралистов сначала отличались разнообразием и развитием сюжета, затем исключительно декорациями. Вот они дома, вот они в городе — сегодня, пока я ждал сестренку на ужин, и в конце альбома — они здесь, на моей кухне. Будто на десерт. Самое лакомое и неприглядное в одном флаконе.

Маша сжалась так, что превратилась в величину отрицательную.

— Только папе с мамой не говори, — выдавила она, пряча лицо в ладонях. Сквозь бледные пальцы проступили красные пятна.

И тут меня взнуздало и подбросило: на одном фото присутствовала сфотографированная исподтишка Хадя!

— Я же просил!

— Всего один или два раза… я же никому не собиралась показывать…

Меня корежило изнутри, и отшатнувшаяся Маша на всякий случай осталась на небольшой дистанции. Я стал быстро листать в обратную сторону, и вот выкатился снимок из следующего альбома.

— А это что?!!

Черная рука на белой груди. Черная — в прямом смысле, а не как недавно подкалывала сестренка.

Бывает так: на мониторе все исчезает, и — мертвый фон без проблеска. Такое преображение произошло с Машкиным лицом. Про фигуру и говорить нечего, крюк мясника показался бы примером правильной осанки. Сестра даже не взглянула на экран, бледные губы прошептали:

— У нас в классе есть негр, он ходит с Катькой Крапивциной, но он же негр, мне было интересно, какие они. Он был не против.

Еще бы он был против. Покажите мне того, кто откажется. Даже если на тот момент с кем-то «ходит». Телефон в руке задрожал. И это не виброзвонок, это мой пульс с ума сошел. Казалось, что в груди сейчас что-то треснет и сломается.

Следующее изображение показало ту же пятерню, черное на белом, но уже не на груди. Совсем не на груди. Моя рука вновь потянулась к ремню.

— Саня! — Машка попятилась.

— Кваздик!

С другой стороны ремень перехватила Хадя. Я молча оттолкнул ее и вырвал ремень, силой инерции Хадю отбросило в стене. Маша раскрыла рот в немом крике. Тушка содранного с нее халата спланировала павшей птицей на сердобольную защитницу маленьких. Машка убегала, пряталась, прикрывалась, а я стегал не глядя, куда придется.

— Интересно, говоришь? — Злость из меня лилась, как пена из перекипевшего кофе. — А вот это не интересно?

Подхваченная поперек тела сестренка полетела на кровать лицом вниз, воспитание продолжилось.

— И это я еще не все посмотрел, не так ли, Машулька?

Звонок в дверь совместился с громким стуком:

— Откройте, полиция!

И снова получилась немая сцена почти по Гоголю. Что-то везет мне в последнее время на Гоголя. Надо бы перечитать на досуге. Может быть, судьба на что-то намекает?

Примечания

1

Маймун — обезьяна, хайван — животное, чапалах — удар, оплеуха.

(обратно)
--">