(tarpusha) - Сон на пятницу (СИ)

На девственно чистой поверхности лежала еще одна записка «Найди её. Срочно».

- Тот же почерк, бумаги такой у нас нет, – сравнил две записки Штольман и приложил ладонь к груди, успокаивая непонятную тревогу.

Коробейников недоуменно подергал закрытое окно. – Но я же никуда не выходил. Не было тут записки…

Внезапно Яков понял.

Когда Антон развел руками и сказал: – Яков Платонович, ума не приложу, как записка сюда попала, – Штольмана уже не было в кабинете.

…

Постучав в дверь особняка Мироновых, Яков нетерпеливо постукивал пальцами по трости. «Анечка. Ты ведь дома. Пожалуйста».

- Здравствуйте, господин. Как доложить? – смешливая служанка улыбнулась гостю.

- Штольман.

Через пару минут на порог вышел Виктор Иванович в накинутом на плечи пальто. Не говоря ни слова, он уставился на Штольмана и, видимо, не собирался приглашать его войти.

- Добрый день, Виктор Иванович. Будьте любезны, скажите, дома ли Анна Викторовна?

Миронов нахмурился еще больше. – У меня нет намерений вам докладывать. Ступайте вон и не смейте более приближаться к моему дому!

- Пожалуйста, Виктор Иванович. Ради блага вашей дочери. Она дома? – Яков не собирался отступать.

- Вы подлец и лицемер, Штольман. И вы еще смеете говорить о благе Анны! – в бешенстве Виктор вытянул из кармана перчатку и уронил ее перед следователем.

– Я вызываю вас.

Желваки на лице Якова заходили ходуном. На мгновение Штольман опустил глаза, но тут же поднял их и упрямо повторил: – Прошу вас, ответьте. Где Анна?

- Я так понял, вы отказываетесь?

- Виктор Иванович. Это важно!

Миронов кулаком ударил в ненавистное лицо мужчины, причинившего Анне столько страданий.

Пошатнувшись, Яков выдохнул физическую боль. «Ерунда. И дуэль ерунда. Аня». Он выпрямился перед разъяренным отцом и глухо сказал: – Ей грозит опасность.

====== Часть 3. Снег ======

Анна понимала, что разлюбить ей будет трудно. Тело загоралось при каждом взгляде на Штольмана, думы о нем не отступали, и даже негодование его молчанием не спасало.

«Он предан службе. Дело для него важнее чувств», – говорила себе Анна.

«И я так смогу. Вон и матушка смирилась с моим нежеланием выходить замуж, и папа согласен. Устроюсь в акушерскую клинику в Париже, или открою свою практику».

При этой мысли Анна улыбнулась. «Малыши. Они прекрасны». На мгновение сердце затосковало о вихрастом баловнике из сна, но Анна решительно кивнула головой. «Я буду учиться и работать, а дома меня будет ждать маленький парижанин. Я хочу ребенка, и отца ему я выберу сама!»

Пушистая верба ласково мазнула девушку по лицу. Анна полюбовалась вестниками тепла, отломила несколько веточек. Оставив букет на скамейке, Анна сошла с дорожки и устремилась на свой любимый холм. На вершине, с которой открывался умиротворяющий вид на березовую рощу, девушка подставила разгоряченное лицо налетевшему ветру.

«Я справлюсь. Хватит, Яков. Ты жив, ты здесь, но ты не любишь. Значит, и я не буду».

Смахивая выступающие от ветра слезы, Анна наслаждалась простором. «Поговорю с доктором Милцем и поеду». Девушка стояла на холме, не чувствуя холода, не замечая, как тает на лице и ладонях крупка позднего снегопада. «Как здесь хорошо…»

Сзади что-то хрустнуло, и тут же Анна ощутила на плече тяжелую руку.

- Слушай мой голос, – раздался над её ухом глубокий, гипнотизирующий баритон.

…

- Ты не вспомнишь меня. Ты сделаешь то, что я приказал. Спи, и проснись, когда солнце ударит в глаза.

Мужчина неторопливо направился к тропинке. Широкая прогалина, только что сиявшая в небе за грозными облаками, затянулась.

…

- Откуда вы знаете? Единственная настоящая опасность, которая грозит Анне, это вы, – Миронов не верил Штольману, но дочери давно уже пора было вернуться. Застегивая пальто, Виктор почти бежал по подъездной дорожке.

- Она в парке? – уловил его взгляд Яков. – Возьмите свой экипаж, так мы найдем ее вернее.

Сам он взлетел на пролетку и показал полицейскому кучеру направление: – Гони!