Ирина Лакина - О чем поет твое сердце?

сиротой девушку пожить к себе в Москву. Недолго думая, Тая согласилась. В Самаре оставаться было невыносимо. Депрессия захлестнула ее с головой, тащила на глубокое дно. Оставшись наедине со своим горем, девушка едва сдержалась, чтобы не пуститься во все тяжкие. Телеграмма стала своего рода знаком, ниспосланным свыше.

– А я жду тебя с самого утра! – Тая еще не успела добраться до нужной двери, как та открылась сама собой, и перед ней предстала опрятная бабушка с седыми короткими завитками волос и черной вязаной шалью на плечах.

– Ну вот, я приехала.

Тая не знала, как вести себя с незнакомкой, чья двушка неподалеку от Патриарших стала для нее пристанищем, и просто мило улыбнулась старушке.

– Давай же, не стой в дверях. Проходи. Я уже и чай заварила, и оладьев напекла. Ты с каким вареньем любишь? У меня только из смородины осталось…

Тая вошла в квартиру, поставила чемодан в углу у двери и осмотрелась. Антонина Петровна тем временем уже прошлепала на кухню, откуда  продолжал доноситься ее дребезжащий голосок.

В квартире, как ни странно, вовсе не пахло старостью. Кругом царила идеальная чистота. Тая провела рукой по гладкой поверхности трюмо с зеркалом, которое стояло в прихожей – ни пылинки.

– Ну что ты в дверях топчешься, как неродная? – Из-за угла показалась голова старушки. – Проходи. Налево твоя комната. Прямо душ и туалет. Давай, располагайся, мой руки и будем пить чай. Поди, устала с дороги. Намаялась. Сиротинушка моя…., – Антонина Петровна бросила на девушку полный сочувствия взгляд и скрылась из вида, однако Тая успела заметить, как заблестели от слез ее серые глаза.

В ту же секунду притаившаяся было боль вырвалась наружу. Сердце защемило так сильно, словно его зажали в грубые тиски. Воздух с трудом проходил по трахее в легкие. Паника сменилась отчаянием. Слезы брызнули из глаз, и Тая, позабыв о чемодане, бросилась в душ. Вода была ее единственным спасением. Смыть с себя горе, слезы и боль – совет, который ей дал психолог еще в морге.

Вода привела девушку в чувство. С посвежевшими мыслями, она вышла из душа. Нос уловил аромат чабреца и бергамота.

– Таечка, чай стынет! – Не унималась Антонина Петровна.

– Иду-иду.

Девушка робко остановилась в дверях и окинула взглядом маленькую кухоньку. И здесь все сияло чистотой. На стареньком белом столе накрахмаленная скатерть и ваза с букетом ромашек. На окнах идеально выглаженные занавески. На подоконнике цветник – фиалки и один горшок с алоэ.

– Садись, - женщина пододвинула стул.

– Спасибо.

– Я сама травы собираю. Вот этот сбор с позапрошлого года. Дочка в калужскую область возила, на дачу. Там такие поляны!

Тая отхлебнула из чашки, мысленно переваривая информацию о том, что у нее, оказывается, есть двоюродная тетка. Чай оказался на удивление ароматным и терпким, но от этого не менее вкусным.

– Да ты не стесняйся. Кушай! – Бабулька положила на блюдце сразу три оладушка и от души полила их из баночки со смородиновым вареньем.

Тая только теперь почувствовала, что действительно голодна, и с жадностью принялась уплетать угощения.

– Спасибо, - пробубнила девушка, пережевывая последний кусок, – все очень вкусное!

– У тебя планы-то какие? На жизнь в столице.

Тая отодвинула пустую чашку и блюдце и задумчиво посмотрела в окно, за которым виднелся высокий тополь, к которому был приколочен скворечник. Несколько воробьев то залетали внутрь, то вылетали на улицу.

– У меня диплом маркетолога и экономиста. С отличием. С завтрашнего утра начну искать работу. Буду ходить на собеседования. Как только найду достойное место – сниму себе жилье и съеду, чтобы не стеснять вас. Позже возьму квартиру в ипотеку. На первоначальный взнос деньги есть. Продала родительскую двушку.

– Да что ты, деточка! – Запричитала старушка.– Какое стеснение? Ты мне только в радость. А то все время одна. Так и умом тронуться можно. А своя квартира – это правильно. Молодец.

– А дочь разве не навещает? – Удивилась Тая. – Внуки?

– Ждут они…., – Антонина Петровна мгновенно погрустнела и отвела потухший взгляд.

– Чего ждут?

– Квартиру.

Женщина встала из-за стола и шаркающей старческой походкой отправилась в гостиную. До Таи же только начал доходить смысл ее слов.

«Какой цинизм…», - пронеслось у нее в голове, – «да я бы все на свете отдала, лишь бы еще раз обнять мать».

– Не расстраивайтесь вы так, Антонина Петровна! – Бодрым --">