Яся Белая - 8 марта, зараза! (СИ)

нет желания иметь с вами какие-либо дела.

Я тут для мебели, мне не положено возмущаться пренебрежительным тоном, не положено подавать голос. Отец сказал: «Просто сиди!» Вот я и сижу, вжавшись в спинку стула, смотрю на отца, который сейчас жалок и унижен. А ведь было время, когда он чванился тем, на чём и сколько раз вертел всю империю Асхадовых.

Понятно, что нынешний глава холдинга смотрит теперь на моего отца, как на отбросы. Досадливо морщится. Ему явно неприятен данный разговор.

— Но мне больше не к кому обратиться, — канючит отец, хватая себя за волосы. — Они уже начали действовать. Вчера подстроили аварию — и теперь моя Риммочка в больнице. А сегодня… — он всхлипывает, — сегодня они позвонили и сказали, что пустят Аллочку по кругу, если я не найду деньги…

Отец говорил мне: у нас — серьёзные проблемы, но от шока, что мама в больнице после жуткого ДТП, я не предала этому значения. Просто было неважно. Всё враз померкло. И вот теперь у меня холодеет всё внутри, когда отец озвучивает перспективы. Потому-то, доходит мне, и взял с собой, потащил на эту встречу с Асхадовым-младшим — боится оставлять одну.

Отец тихо плачет от беспомощности.

Асхадов элегантным движением стряхивает пепел с сигареты — за время нашего разговора уже третью выкуривает, в кабинете надымлено, хоть топор вешай. Скоро начну кашлять. Не выношу табачный дым. Но хозяину кабинета плевать на состояние гостей. Холодом и презрением, исходящими от него, можно убивать.

— Спрошу ещё раз — на каком основании я должен вам помогать, Альберт Исаевич? — сверлит папу тяжёлым взглядом.

— Я же не ради себя прошу, — всхлипывает отец, — жена…дочь…

— Это — ваши родные, не мои…

Отец вскидывает голову, улыбается своим мыслям, словно в его голове родилась какая-то идея…

— Ведь мы можем породниться…

— Каким образом? — красивые губы Асхадова кривит ухмылка.

— Вы можете взять в жёны мою дочь.

Асхадов закашливается, подавившись дымом, а потом кивает в мою сторону:

— Её?

И от самого тона, каким это произнесено, становится жутко обидно. Даже глаза щипать начинает. Я, конечно, не красавица, но и уродом не назовёшь. Во мне смешались папина татарская и мамина еврейская кровь. Да, верхние зубы у меня слегка неровные. И, наверное, я слишком худа. Но мама всегда учит, что тонкая кость — признак породы. А невысокий рост — только на пользу.

«Большие женщины созданы для работы, а маленькие — для любви», — любит повторять она.

Единственная моя серьёзная проблема — волосы. Они вьются, кудрявятся, не слушаются. Хоть тонну лака вылей — лягут, как хотят. И цвет определить сложно. Как писала Марина Цветаева: «И в волосах моих — все масти. Ведут войну!» Я их не крашу, меня устраивает этот странный цвет.

Косметикой тоже почти не пользуюсь. Так, слегка, оттенить.

Но всё-таки когда кто-то, настолько безупречно-красивый, как Асхадов, оценивает твою внешность циничным «её?», начинаешь чувствовать себя страшилищем.

Ах да, ноги у меня худоваты. Настоящие спички. А меня угораздило сегодня взлезть в узкую юбку до колен.

— Встаньте! — рявкает Асхадов, и я вскакиваю и вытягиваюсь по стойке смирно. — Пройдитесь.

Боже, чувствую себя товаром на рынке. Причём, не самым качественным товаром. Едва не спотыкаюсь на каблуках, будь они не ладны! Дрожу, как осиновый лист под холодным надменным взглядом мужчины. Его глаза откровенно насмехаются надо мной.

— И вот на ней вы предлагаете мне жениться? — бросает Асхадов в мою сторону. Отец кивает. — Бесформенные вешалки меня никогда не привлекали, знаете ли. И потом, я слышал, ваша дочь учится на библиотекаря…

— На музейного работника… — бормочу тихо, глотая злые слёзы.

— Ещё лучше! — фыркает он. — Да и сама — музейный экспонат. Там самое и место. А мне нужна жена, с которой не стыдно появляться в высшем обществе. Вот это… — он снова кивает на меня, — я с собой на приём у губернатора точно не возьму.

Как унизительно! Мне хочется убежать и спрятаться… И рыдать с подвываниями. Пусть лучше по кругу пустят, чем такие унижения терпеть! Папа, зачем ты меня сюда притащил?! Мама придёт в себя — голову тебе открутит.

— Сколько вы должны, Альберт Исаевич? — неожиданно переходит на деловой тон Асхадов.

Папа озвучивает сумму.

Офигеть! Где он успел так вляпаться?

— Ваша дочь не стоит таких денег. А женитьба — --">