Кейт Ринка - Чудо для чудовища

на преступление, в прямом смысле. Зачем спрашивает, будто он пришел сюда просто так посидеть в этой вонючей больнице. А Барс лишь посмотрел на него, чтобы потом сказать:

— Обязательно сегодня?

А та будто растерялась.

— Конечно, ведь уже пошла вторая неделя…

Она ничего такого не сказала, а его внезапно накрыло. Бросило в жар. Вспотели ладони. Качнуло перед глазами.

— Дай нам еще пару минут, лады? — спросил ее Барс.

— Хорошо. Я пока подготовлю документы.

Все, он не выдержал. Резко поднялся и зашагал по коридору на выход. Да к черту! Только не сегодня. Он просто не готов, вообще никак. Даже не может себя заставить — даже взглянуть, не говоря о большем. А ведь она была права… Оля была права — у них родилась девочка.

***

Да уж, та еще ситуация. Теперь снова просить заведующую отделения, чтобы не отправляла девочку в Дом малютки. Жалко. И ее жалко. И овдовевшего отца жалко. Да я понимала его прекрасно. Только опускать руки совсем не хотелось.

— Эй, подождите, — поторопилась сказать мужчине, который был со Станиславом и уже собрался последовать за ним. — Хотя бы с вами можно поговорить?

— Похоже, со мной и остается, — ответил тот.

— Понимаете, мы не можем так долго держать девочку у себя. Уже завтра ее переведут в Дом малютки. И если отец не появится, она будет считаться отказной. Скажите, есть кто-то из родственников, кто может ее забрать?

— Вряд ли, — слишком поспешно ответил тот.

— Что, совсем никого?

Я просто отказывалась верить в то, что все настолько плохо. Мало того, что у девочки умерла мать при родах, а отец не может прийти в себя, чтобы ее забрать, так еще и никаких родственников.

— Я же сказал, что нет.

— То есть, эта девочка никому не нужна. Верно я понимаю?

Мужчина вымученно вздохнул.

— Дай ему еще пару дней. О’кей?

Нет, он совершенно меня не понимал.

— Ну а потом? Он точно справится, когда заберет ее?

Тот вдруг нахмурился, что придало ему угрожающий вид.

— Слушай, ты чего от меня хочешь?

— Я не знаю. Но попробуйте что-нибудь придумать… пожалуйста.

— Попробуем, — перебил тот, доставай свой телефон. — Давай свой номер.

Мы обменялись номерами телефона и договорились быть на связи. На этом все. Я проводила взглядом мужчину, от которого мурашки по коже бегали табунами, да впрочем, как и от его друга, и отправилась к малютке. Та мирно спала в своей пластиковой кроватке. Такая сладенькая… моя Кроха. Я так привыкла к ней за эту неделю, что теперь переживала, как за родную. И пусть это не первый случай на моей практике, но именно к этой девочке я привязалась сильнее всего. Ну потому-что как-то незаметно она стала для меня особенной.

— Голубева! — шепотом окликнула моя коллега, когда зашла в комнату для новорожденных. — Опять вышла не в свой день?

— Да, я думала, что Кроху сегодня заберут.

— И что? Не забрали?

— Нет, — ответила ей с сожалением. — Ее отец слишком подавлен.

— Некогда ему подавленным ходить. Пусть радуется, что хотя бы дочь жива и здорова. Так что скажи ему — пусть берет себя в руки и забирает ее.

— Он даже не захотел разговаривать.

— Какие глупости, — возмутилась та, будто ничего не понимала.

— Ну и что нам с тобой делать? — спросила я у Крохи.

Поправив на ней чепчик, который съехал в сторону, я отправилась к заведующей. Как и думала, та совсем не обрадовалась моим новостям.

Глава 2

— Нет, Аня, мы не можем держать у нас детей так долго, — говорила мне заведующая. — Мы не благотворительный фонд. И ты это знаешь. Завтра же передаем ее дальше.

— Но отец же от нее не отказывается, — возразила я, но та так посмотрела на меня поверх своих очков, будто не поверила. — Он приезжал сегодня.

— Так почему не забрал? — спросила, пожимая печами. — Все, говорить не о чем. Иди.

Оставив проклятья при себе, я была вынуждена покинуть ее кабинет. И что теперь делать — даже не представляла. Хоть забирай Кроху себе. Или самостоятельно везти ее отцу и вручать лично в руки. Только кто там о ней будет заботиться, я тоже плохо представляла. Уж точно не подавленный отец. Он вообще сейчас не вызывал никакого доверия.

С этими мыслями я возвращалась домой после долгого дня. А дома до отвращения тихо, потом что сама так решила — жить отдельно от всех. Просто не хотела каждый день видеть в глазах родных упреки и недовольство, терпеть нравоучения с придирками и потакать счастью --">