Изабелль Брум - Год и один день

– Здесь жарко или это только у меня? – пробормотала она, поднимая глаза на Олли, который изумленно смотрел на нее.

– У тебя все лицо красное, юная леди, – ответил он, забирая у нее бокал. Он осушил его и добавил. – Пошли, пора спать. Завтра у нас длинный день.

Меган с усилием дошла до шкафа, достала дополнительный комплект белья, положила его рядом с ним и осталась ждать в коридоре, пока не услышала, что он начал раздеваться.

«Это путешествие, определенно, будет очень странным», – подумала она. Но что Меган Спенсер любила больше всего на свете, так это сложные задачи.

2

Прямо перед ней на столе стояла ваза с фруктами, и Хоуп взяла один мандарин. Он был того сорта, что легко чистится, к Рождеству они продаются в любом супермаркете, но этот явно уже пережил свои лучшие дни. Шкурка начала твердеть, и, сдавив его, Хоуп услышала неприятный звук размякшего переспелого плода.

«Совсем как я, – подумала она, – снаружи жесткая, а внутри как каша».

Хотя Аннетт бы не согласилась – всего несколько минут назад по телефону она обвиняла мать в том, что у нее нет сердца, что она эгоистична и разрушила ее жизнь.

Хоуп резко встала и отнесла мандарин на кухню, чтобы выбросить в ведро. Потянувшись, она включила чайник и приготовила кружку чая, больше по привычке, чем из-за настоящего желания выпить чаю.

Она все еще чувствовала себя лишней в этой квартире. Дома, ну ладно, в другом доме, у нее всегда были дела. Заправить постели, приготовить ужин, постирать белье. А здесь? Здесь они были всего лишь вдвоем, а пространство было таким маленьким.

«Ты сама это выбрала, – напомнила она себе, отжимая чайный пакетик о край кружки. – Так не могло больше продолжаться».

Хоуп взяла чай, села перед окном и стала смотреть на улицу. Женщина примерно ее возраста только что припарковала машину через дорогу около почты и теперь пыталась удержать большую кучу посылок, завернутых в коричневую бумагу. Хоуп отметила ее аккуратно уложенные кудри, стильное пальто, застегнутое до самого верха на холодном декабрьском ветру.

Интересно, эта женщина нарядилась для этого одного дела, как делала Хоуп раньше? Сначала ей требовалось всего два часа в неделю, чтобы выглядеть наилучшим образом, потом постепенно стало четыре, потом шесть. Теперь она вставала рано утром каждый божий день, чтобы уложить волосы и нанести макияж. Сегодня она была в красивом зеленом платье с глубоким декольте. Когда-то она берегла его для особого случая, а теперь чувствовала, что может надеть его когда захочет.

Вообще-то надо правда куда-нибудь выбраться сегодня, сходить в Арндейл Центр, выбрать подарки к Рождеству, сделать маникюр и побаловать себя глинтвейном на уличном рынке. Конечно, было бы гораздо веселее с подругой, но она не была уверена, что кто-либо из них захочет с ней общаться. Вся ситуация была настолько щекотливой, что Хоуп даже не могла их за это винить, но чувство одиночества неприятно царапнуло внутри.

Чай остыл. Хоуп вылила его в раковину, вымыла чашку, вытерла ее и поставила обратно в шкаф. Стрелки на часах над сушилкой приближались к одиннадцати часам дня, когда Хоуп услышала, как входная дверь внизу открылась и закрылась, и послышались шаги на лестнице.

При виде него бабочки все еще порхали в ее животе.

– Привет, красотка.

Чарли пересек гостиную и прижал ее к себе, поцеловал в нос и посмотрел прямо в глаза.

– Я до сих пор не верю, что ты здесь, – сказал он, не отрываясь глядя в ее глаза.

Хоуп почувствовала, как приятное тепло разливается по телу, как будто кончики пальцев Чарли были открытыми краниками, наполнявшими каждую ее клеточку любовью. Когда он так обнимал ее, вся обида и смятение, мучившие ее, волшебным образом растворялись. Неудивительно, что ей никогда не было его достаточно.

– Да, я здесь, – она улыбнулась ему.