Лючия фон Беренготт - Ловушка для декана

со всем содержимым на пол. Вот только не рассчитала, что я сделаю по инерции этот роковой шаг вперед, пытаясь удержать баланс. Из-за узкой юбки запутаюсь в ногах, споткнусь и грохну поднос не на пол, а на брюки ее сегодняшнего «дейта».

Как сейчас помню его взгляд — темный, бушующий, будто мужчина еле сдерживался, чтоб меня не ударить… И ядовито-синее пятно, растекающееся по брюкам и означающее конец его блистательному вечеру.

Хотя я, если честно, придумала бы, как выкрутить эту ситуацию в пользу «продолжения банкета». Любой из них мог бы предложить другому поехать домой переодеться… Ну и… со всеми вытекающими.

Однако, вероятно, их отношения еще не зашли настолько далеко, чтобы предлагать столь интимные вещи, и я попыталась исправить ситуацию своими силами.

— Ради бога, простите… Простите… Я сейчас… сейчас… — лепетала, доставая из сумочки на бедрах салфетки. Вспомнив, что для чего-то там используют соль, схватила со столика солонку для любителей текилы и, совершенно ни о чем не думая, сыпанула из нее на брюки декана. И упала перед ним на колени — вытереть.

— Дура! — взвившись из кресла, Донской оттягивал от ноги штанину, выглядящую так, будто он не добежал до туалета.

— Идиотка! — прошипела эта сучка с платиновыми волосами, вскакивая и бросаясь вслед за ним.

Мои глаза застлали слезы. Я ведь не специально, я не хотела! Да и чего так паниковать-то, штаны оттягивать? Я ведь не кипятком его облила, ожога там никак не может быть…

И тем ни менее, вечер у декана был явно испорчен. Собирая осколки и вытирая разлитый алкоголь, я успела заметить, как он уходит, злой и весь какой-то дерганный, а его дама семенит за ним с явно растерянным и расстроенным выражением на холеном лице.

По началу я еще надеялась, что он не запомнит меня — особенно учитывая то, что в обычной студенческой жизни я практически не крашусь и не ношу узких, коротких юбок. Рыжие волосы мои тоже обычно распущены, а не убраны в хвост, где и цвета-то не видно.

Однако, когда наш замечательный проект гостиницы вернулся, даже не попав в список финалистов (зарезанный за совершенно незначительную ошибку в размерах ОДНОЙ-ЕДИНСТВЕННОЙ комнаты — на минуточку, из восьмидесяти)… причем, вернулся без возможности переподачи! — стало понятно, что меня узнали, запомнили и вознамерились отомстить.

Что ж… Месть это блюдо, которое подают холодным, мой декан. Если вы забыли об этом.

Завинтив крышку с пипеткой обратно, я отдала Насте бутылочку с афродизиаком из редчайшего и безумно дорогого гриба кордицепса — мы про такой никогда и не узнали бы, если б не Настюхин стареющий папаша-миллионер, в тумбочке которого она эту хрень и обнаружила, помогая горничной разносить по комнатам белье.

— Есть там народ? — обеспокоенно спросила Настя.

— Угу, — я кивнула, выглядывая из подсобки, куда мы спрятались для приведения плана в действие. — Битком набились.

Но нам это не помешает.

Подхватив стакан, с деланно равнодушным видом я выскользнула из двери, которая выглядела точно такой же, как дверь в аудиторию — только находилась на одном уровне с кафедрой. Прошлась мимо высокой стойки, за которой через пять минут встанет Матвей Александрович, мимо длинного стола, за которым ему будут аплодировать его голландские «коллеги», и вышла с другой стороны к студенческим рядам.

Выглядело все так, будто я решила срезать дорогу до своего места. Вот только вышла я уже без стакана — незаметно оставив его там, где ранее и взяла — за стойкой нашего дорого декана.



Глава 2

Матвей Александрович был не в настроении.

Это стало заметно сразу же — как только он грохнул дверью, вместо того, чтобы плавно прикрыть ее за собой, да еще и галантно пропустить вперед каких-нибудь студенток, краснеющих и смущенно хихикающих.

Я невольно сжалась в своем кресле на втором ряду. Неужели до сих пор злится за те испорченные штаны? Вроде ж неделя прошла. Да и отомстить успел…

Эх, все же надо было все же занять место подальше… У Насти вон получилось — вышла через пару секунд после меня, сразу же свернула наверх и сидит себе спокойненько на предпоследнем ряду аудитории. Типа, я не я, и корова не моя.

Быстрыми шагами взойдя на трибуну, Матвей Александрович поздоровался с тремя профессорами Утрехтского Университета — коротким «хеллоу» и кивком головы.

Я нахмурилась. Где голливудская улыбка в тридцать два --">