Кирстен Уайт - Добро пожаловать в Кристмас, штат Калифорния

холодильнике висят все полученные мной за эти годы табели с оценками. Их столько, что они уже превратились в некое подобие обоев. Я отодвигаю молоко с пометкой «Рик», йогурт с пометкой «Рик», яйца с пометкой «Рик» и, наконец, нахожу маленький контейнер без пометки с остатками индейки. По вкусу она напоминает картон. Вываливаю её в мусорное ведро, хотя есть очень хочется.

Обычно мы забиваем холодильник остатками продуктов из закусочной, но после смерти Теда она временно закрылась, поэтому запасы оскудели. Мама уже много лет ничего не готовит. Никогда не думала, что буду скучать по «умеренно съедобной» стряпне Теда Диксона.

Раньше мама часто готовила. Накануне Рождества мы всей семьёй собирались за столом. Если жили с родственниками — то вместе с ними, если нет — то сами по себе. И какой бы маленькой ни была кухня, мама всегда справлялась. Она часами готовила тамале, танцевала и рассказывала истории на певучем испанском. Говоря по-испански, она становится другой. Тёплой. Счастливой. Смешной. Моей.

Английской мама стала, когда мы переехали в Кристмас. Она стала работать администратором на шахте — красивое название для должности секретаря, который отвечает за всё. Мы жили в маленьком трейлере прямо возле шахты. Потом она устроилась на вторую работу, менеджером в закусочную, и начала встречаться с Риком. С тех пор «нас двоих» не стало. Теперь я со дня на день жду, когда она появится с пометкой «Рик» на лбу.

Изучив содержимое холодильника, я направляюсь в закусочную, чтобы проверить, не изменилось ли расписание смен, и раздобыть что-нибудь из еды. На парковке стоит помятый мини-фургон: внутри — несколько сидений, сверху ремнями привязан багаж. Хм-м… Это плохо.

Дверь открывается со ржавым скрежетом, и игрушечный Санта тут же трижды оскорбляет моё чувство прекрасного: «Хо-хо-хо!» Железнодорожные пути опоясывают всё помещение. Пыльный Полярный Экспресс навсегда застрял, не доехав до Северного полюса. Все места, не предназначенные для еды, завалены праздничными украшениями. Блестящие пенопластовые снежинки, пустые коробки, завёрнутые в выцветшую подарочную бумагу; мерцающие гирлянды, часть которых постоянно мигает не в такт; носки со следами клея там, где раньше были помпоны; набивная голова оленя с давно погасшей красной лампочкой вместо носа и обрывками «дождика» на рогах. И, словно мало этого парада уродов, с дверного косяка над входом в кухню злобно таращится эльф, склонив голову, словно в фильме ужасов.

Год назад я сунула ему в руку крошечный нож. Никто даже не заметил.

Я ищу взглядом другую официантку, Кенди. Она работает по утрам и в обед, а я — в послеобеденное время и по вечерам. Но её здесь нет. А насчёт мини-фургона я была права: за столиком в углу скоро понадобится большая уборка. Измученная женщина в тёмных очках с одним целым стеклом укачивает кричащего младенца. Второй карапуз, чуть постарше, карабкается на стол, несмотря на то что мать делает ему замечания, ещё один ноет, а самый старший недовольно дуется.

Она встречается со мной взглядом, и на её уставшем лице отражается смесь безнадёжности и раздражения.

— Удачи. Мы тут уже пять минут, а официантки и след простыл.

Я замираю. Если быстренько развернуться, то ещё можно сбежать. Сейчас ведь не моя смена.

На окне для выдачи заказов звякает колокольчик. Тед был такого же маленького роста, как и я, и никогда не пользовался этим окном. Мы всегда забирали заказы прямо с кухни.

— Заказ готов! — раздаётся радостный голос.

Женщина, прищурившись, смотрит на меня.

— Я… Э… Я тут работаю. Обязательно нужно было это говорить, да, Мария? Сейчас принесу меню.

— Спасибо, — натянуто отвечает она.

Подойдя к окошку, вижу коробочку с овсяными хлопьями, три детские чашки с шоколадным молоком, одну большую колу и глубокую тарелку с… запечёнными макаронами? Наклоняюсь вперёд, принюхиваюсь и… ух ты. Я не фанат пасты, но это пахнет как утешение, покрытое сыром. Сверху слой панировочных сухарей, поджаренных до идеального золотистого цвета. Над тарелкой поднимается пар.

Привстаю на цыпочки, но мне всё равно не удаётся увидеть всю кухню.

— Эй! Я здесь работаю! Для кого этот заказ?

— Второй столик, — отзывается голос.

Оглядываюсь, чтобы проверить. В ресторане больше никого нет. Только эта безумная семейка.

— Она сказала, что заказ ещё не приняли. Кенди там?

— Это для второго столика.

Нахмурившись, --">