Дженни Даунхэм - Чудовище

спросят они, а Джон, страдальчески поморщившись, ответит: «Александра – моя будущая падчерица».

Мама чмокнула меня в макушку. Уж не знаю, почему. Может, на удачу, а может, просто хотела показать, что все равно любит меня, хоть я и веду себя, как черт знает кто.

– Я злюсь на Касса, – призналась я.

Мама кивнула.

– Понимаю.

Я ему сегодня послала эсэмэску: «СПИШЬ?»

Он ответил через целых тридцать семь минут: «УЖЕ НЕТ».

«ПРИЕДЕШЬ?»

Нет. Извинился и обещал исправиться. Меня так и подмывало спросить, каким же образом, но я не стала. Выключила телефон, и все.

Мама взяла меня за руку, и мы пошли домой.

– Когда-нибудь ты привыкнешь к тому, что он уехал.

Ничего-то она не понимает.

Мы познакомились, когда мне было восемь лет, а Кассу почти одиннадцать. Мама тогда была беременна Айрис, так что поневоле пришлось знакомиться с новыми родственниками: другого выбора не было.

Кассу велели присмотреть за мной в саду, пока взрослые общаются. Я решила его игнорировать. Мне уже исполнилось восемь, и за мной совершенно не нужно было присматривать. Тем более что это мой сад. Я подумала, что если не буду с ним разговаривать и смотреть на него, то он уйдет. Но он не ушел. Сел на ступеньку пожарной лестницы и сказал:

– При пожаре от этой лестницы не было бы никакого толку. – Он показал мне, что лестница спускается в огороженный сад, выйти из которого невозможно, и если бы все жильцы собрались в саду, случилась бы трагедия: им бы на головы падали обломки горящего дома, а мы даже не смогли бы убежать. – Лучше взять веревку с узлами, – продолжал Касс, – привязать к кровати или оконной раме и по ней вылезти на улицу.

Мне понравилось, что он так спокойно рассуждает о всяких ужасах. Еще мне понравилось, что он хотел меня спасти. В сказке «Гензель и Гретель» всех спасала девчонка, но и наоборот тоже ничего.

– Мать взбесится, когда узнает, что я был у вас, – сказал Касс, набрал пригоршню гравия с дорожки и принялся швырять камешки в траву. – Ты знаешь, что твоя мать – любовница моего отца?

Я кивнула.

– Ну, вот потому и взбесится. Когда все открылось, она такую бучу подняла! Она-то думала, папа работает как проклятый, а он по бабам ходит.

– Они с мамой уже давно встречаются, – ответила я.

– Вот именно, – резюмировал Касс.

И рассказал, что его мама выгнала отца, но тот поклялся измениться, и она приняла его обратно. Касс сказал, что отец вечно извиняется, но всегда врет, и Кассу надоело, что родители ведут себя как полные придурки.

– А потом мама узнала про ребенка… – Он так печально посмотрел на меня, что у меня сжалось сердце.

– И что она сделала? – прошептала я.

– Орала как резаная. Била посуду и всякое такое. Швырнула отцу в голову чашку с чаем, прикинь? Вообще чума.

Он рассмеялся, и я за ним.

– Попала?

– Не, он пригнулся, чашка разбилась о стену, но чаем его облило конкретно.

Я посмотрела Кассу в глаза.

– А что она еще разбила?

– Сбросила с лестницы телевизор.

Тут мы расхохотались как ненормальные.

– Во дает, – сказала я, – сильная у тебя мама.

На это Касс ответил.

– Подумаешь, телевизор был маленький и она все равно собиралась покупать новый, так что невелика потеря. Мама считает, что у папы теперь прекрасная новая жизнь на новом месте с новой женщиной и готовой дочкой.

– Она про меня знает?

– Конечно.

Я просияла при мысли о том, что взрослые говорили обо мне и какая-то чужая тетка мне завидует.

Я показала Кассу свой фирменный способ залезать на дерево и объяснила, с какой ветки удобнее перебираться на стену. Он отметил, что я точно знаю, как вести себя при пожаре, так что наверняка спасусь. Мы залезли на самую верхушку, и я показала ему окна нашей квартиры, мы высматривали в них мою маму и его папу, но в стеклах отражалось солнце, так что мы ничего не увидели. Потом мы принялись разглядывать чужие окна, надеясь, что увидим кого-нибудь из соседей голыми, но тоже никого не увидели. Еще мы играли в дурацкие игры: у кого самые дебильные занавески, у кого больше всего хлама на подоконнике, у кого самые грязные стекла и самые уродливые цветы. Сошлись на том, что этого добра полно у обоих. И хохотали как ненормальные. Мне почему-то было приятно, что я могу его рассмешить.

Но приятнее всего было, когда он спросил меня о моем отце.

– Я никогда его не видела, – ответила я. – Он бросил маму, когда она забеременела мной.

До этой минуты я никогда в жизни не радовалась тому, что не знала отца. Но, когда --">