Джана Эштон - Если подарить свой пряник придурку (ЛП)

пользоваться печью без присмотра взрослых.

И сейчас у меня есть план. Настоящий бизнес-план. Я положила глаз на одну идеальную площадку в городе.

Все мои мечты о пекарне вот-вот сбудутся.

А победа на конкурсе станет глазурью на булочке с корицей. Фигуркой на свадебном торте. Начинкой в гастрономическом пончике. Она даст мне деньги.

Потому что приз – десять тысяч долларов. И они нужны мне для открытия «Пекарни у Джинджер». Я, конечно, давно откладываю деньги на воплощение своей мечты, но благодаря выигрышу это произойдет гораздо быстрее.

– Уверена, я найду его. – Я ставлю противень с печеньем в духовку и похлопываю Пита по плечу, проходя мимо. – Я приготовила новую порцию сникердудлов (традиционное рождественское печенье в Америке), – добавляю я, указывая на тарелку, полную его любимым печеньем.

Я выхожу из кухни, не потрудившись проверить свое отражение в зеркале, уверена, что выгляжу достаточно сносно для короткой беседы о пряниках с гостем гостиницы. В конце концов, я пекарь, и уверена, что он не будет шокирован фартуком, испачканным в муке.

Вероятно, какой-нибудь пожилой джентльмен надеется раздобыть рецепт для своей жены в надежде, что она приготовит их, когда они вернутся домой. Насколько я могу судить, это основной тип посетителей гостиницы. Пожилые пары или такого же возраста подруги, решившие устроить небольшое путешествие, очарованные нашим городом и волшебством пребывания в историческом отеле.

Поэтому, войдя в ресторан, я на мгновение теряюсь. Мой взгляд блуждает мимо мужчины с ноутбуком, который выглядит так, будто его случайно пересадили сюда из ближайшего Старбакса, в поисках любого, кто выглядил бы как человек, интересующийся имбирным печеньем. И я остаюсь с пустыми руками.

Во всем ресторане только один человек, и это – мужчина с ноутбуком. Я дважды оглядываюсь, чтобы убедиться в том, что никто не прячется за одной из трех рождественских елок, украшающих ресторан. Никого нет.

Мужчина сидит за столиком у окна и что-то печатает на клавиатуре ноутбука. Он приподнимает крышку на дюйм или около того, и в комнату врывается запах зимы, смешанный с запахом сахара, доносящимся с кухни. Как будто в любой момент может пойти снег.

Похоже, он не заметил моего появления, потому что, слепо тянется за другим печеньем, лежащим на тарелке рядом с дымящейся чашкой чая.

Он очень красивый, я вижу это даже отсюда. Широкие плечи, длинные ноги, согнутые под столом. На нем идеально сидящие джинсы и рубашка, рукава расстегнуты и закатаны до локтя. Его мускулистая рука подносит печенье ко рту, где оно быстро исчезает с одним укусом, острая челюсть напрягается, пока он жует.

Когда он поднимает палец и смахивает крошку, прилипшую к его полной нижней губе, я точно могу сказать, как выглядит настоящий рай.

Этот мужчина, поедающий мое печенье.

Когда я начинаю подходить к столу, он поднимает глаза, и это как удар в живот.

Он великолепен и очень обаятелен. Я понимаю это с первого взгляда. У него теплые неотразимые глаза.

Он поднимается, и когда я приближаюсь, его лицо озаряет теплая улыбка. Как будто мы старые друзья. И что-то в нем действительно кажется знакомым, но я никогда раньше не встречала этого человека.

Я бы запомнила. Надо быть слепой, чтобы не запомнить его.

– Здравствуйте, я Джинджер. – Я подхожу к столу и протягиваю руку в знак приветствия, и моя ладошка сразу же поглощается его огромной ладонью. Во время рукопожатия, он проводит большим пальцем по тыльной стороне моей ладони, и я чуть не падаю в обморок от этого легкого движения.

– Джинджер, которая печет пряники? – спрашивает он с британским акцентом, что совсем не характерно для Рейнди-Фолс. Он возвышается по меньшей мере на фут надо мной. Фут высокого, темноволосого и очень красивого мужчины. И прежде, чем я отвечаю, мой взгляд против моей воли падает на его полную нижнюю губу.

– Да, Джинджер, которая печет пряники, – подтверждаю я. Меня уже раз двадцать так дразнили. (Прим. перев.: на английском пряник это «Gingerbread»).

– Келлер, – отвечает он… и его голос. О боже, его голос. Он похож на теплые объятия. Наше рукопожатие заканчивается, но он не отстраняется. Вместо этого он

--">