низким, хрипловатым голосом типичной уличной девчонки:

- Не похоже, что я уже в гробу?

Раздался хохот, аплодисменты. От нее ждали чего-нибудь подобного. Когда атмосфера становилась нестерпимо слащавой, она всегда бросала в зал что-нибудь эдакое, чтобы все на мгновение обалдели, а после любили ее еще больше.

- Да, в полном порядке старуха! - признал репортер «МК», ютившийся на ступеньках в проходе. - Прикольная тетка!

Концерт продолжался почти четыре часа. И все живьем. Неподражаемая на дух не выносила «фанеру». Только на съемках она позволяла себе работать под фонограмму - из-за бессчетного количества дублей.

Она двенадцать раз выходила на финальные поклоны. А потом скрылась в гримерке, хотя зал все еще продолжал бушевать.

К полуночи вся тусовка переместилась в ресторан «Беверли-Хиллз» на Кудринской площади, где под сенью живых пальм у искусственного водопада был сервирован ужин на полторы сотни гостей.

И тут произошла заминка. В наличии были все, кроме самой виновницы торжества. Причем никто не мог объяснить, куда она подевалась. Когда ситуация стала совсем уж неловкой и собравшиеся начали строить самые ехидные догадки, Тимур, супруг Неподражаемой, оторвался от мобильного телефона и занял место в торце большого стола.

- Господа! - громко сказал он, стиснув в руке бокал с минералкой без газа. - Я думаю, мы начнем потихоньку, а? Вы же сами знаете - стоит только налить первую рюмку, как тот, кого мы ждем, тут же звонит в дверь.

Тусовка, давно уже плотоядно взиравшая на бутылки и аппетитную снедь, шумно одобрила это мудрое решение. Но налили по первой, потом по второй, по третьей, а Неподражаемая так и не появлялась.

Год 1977-й. Журналистка

Это был не лучший день для Евгении Алыииц. Вчера ее, одну из известнейших столичных журналисток, вышвырнули за дверь, словно назойливую графоманку. А ведь она столько сил положила, чтобы приподнять завесу страшной тайны, окутывавшей строительство дачи генерала Рагозина на Рублевском шоссе. И все оказалось зря.

Евгения, подобно опытному диверсанту, по-пластунски проползла под колючей проволокой, минуя автоматчиков, круглые сутки топтавшихся возле ворот. Охраняли генеральскую дачу так, будто здесь, в березовой роще, строили специальную шахту для запуска баллистических ракет. Впрочем, и без ракет здесь было на что полюбоваться. Затейливый терем из красного кирпича напомнил Евгении иллюстрации к «Сказке о рыбаке и рыбке». Именно такие хоромы, по мнению художника, заполучила капризная старуха, ставши вольною царицей. Генерал Рагозин без всякой рыбки превратил сказку в быль.

По этажам почти готового уже терема трудолюбивыми муравьями беспрестанно сновали обгоревшие на солнце солдаты, безропотно отказавшиеся от защиты родных рубежей ради этого батрачества в генеральских угодьях.

Евгения успела сделать несколько снимков, когда ее наконец засекла охрана. Мордоворот с капитанскими погонами даже слушать ее не стал. Отмахнувшись от журналистского удостоверения Евгении, он вырвал у нее из рук драгоценный «Никон», распотрошил его самым зверским образом и засветил пленку.

- Вы за это ответите! - сказала Евгения с яростью. - Наша газета…

- Срал я на твою газету! - отрезал мордоворот.

- Я буду жаловаться вашему начальству!

- Срал я на твои жалобы!

- Вы меня еще не знаете!

- И на тебя я срал! - сказал мордоворот, не отличавшийся, как видно, фантазией.

- У вас что - понос? - неожиданно спросила Евгения.

Капитан-мордоворот побагровел:

- Покиньте объект! Покиньте, а то хуже будет!

Но Евгения почувствовала, что этот засранец потерял инициативу.

- Хорошо, я уйду, - сказала она. - Пусть вы мне испортили пленку. Но я-то вижу, вижу своими глазами рабский труд солдат на генеральской даче!

- Каких солдат? - удивился мордоворот.

- Да вот этих…

Евгения повернулась к дому и остолбенела. Никаких солдат не было в помине. Они исчезли по незамеченному ею сигналу капитана.

- Очки себе выпиши, гражданка! - торжествующе сказал мордоворот. - Выход видишь или проводить?

Но Евгении попала вожжа под хвост. В центральной прессе генеральских дач тогда еще не трогали. Открыть тему, да еще такую, для Евгении стало навязчивой идеей. Она не нуждалась в подтверждении своего журналистского таланта, он был, так сказать, налицо. Поэтому статью она все-таки написала, не пожалев яда. Правда, статья вышла в таком --">