Кристен Эшли - Завещание (ЛП)

только что вымыли и натерли воском.

Все двери были открыты, и в них забирались мужчина, наблюдавший за мной ранее, и трое его отпрысков. Старший сын усаживался на переднее пассажирское сиденье грузовика. Младший уже сидел сзади. А мужчина стоял у открытой водительской дверцы напротив дочери, уперевшей руки в бока.

Никакой жены.

Удивительно.

Я услышала неясный рокочущий голос, затем девушка слегка наклонилась вперед, ее лицо непривлекательно скривилось, и она закричала:

— Мне плевать!

Это было также удивительно, потому что, учитывая место, где мы находились, и то, что только что там произошло, это было более чем грубо.

Я огляделась и увидела, что некоторым из присутствующих было все ясно, но они старательно избегали этого обмена мнениями.

Так как мужчина стоял ко мне спиной, а девушка была сосредоточена на своем отце, я не стала избегать их. Они ссорились. И меня бы не заметили.

Я услышала еще один рокот, а затем девушка закричала:

— Я сказала, мне плевать!

На это не было никакого рокота. Раздался рев.

— Господи Иисусе! Залезай в чертов грузовик, Эмбер!

Ее лицо исказилось, и я увидела, как ее тело издает физический гул. Затем она двинулась и забралась на заднее сиденье грузовика.

Мужчина захлопнул ее дверь и повернулся к своей.

Я тут же направилась к своей, думая, что любой, у кого есть средства и хороший вкус, чтобы иметь костюм от Hugo Boss, не должен быть настолько невоспитанным, чтобы кричать непристойности своей дочери на кладбище после похорон девяносто трехлетней женщины.

Тем не менее, скажи я это, бабушка, вероятно, посмеялась бы над тем, что только что произошло.

Как и в случае с моей неуклюжестью, она находила слабости других забавными и уходила от этого, потому что у нее была сверхъестественная способность указывать на них людям и направлять их на то, чтобы они находили себя забавными. Бабушка ни к чему не относилась слишком серьезно, и она была весьма искусна в том, чтобы помогать другим смотреть на мир ее глазами.

Она испытала достаточно серьезности, прожив всю жизнь с человеком, за которого вышла замуж, и сыновьями, которых он ей подарил, и когда она освободилась от этого, она оставила все позади.

Единственным человеком, к которому она позволяла себе серьезно относиться, была я.

Как меня воспитывали. Что он сделал со мной. Во что это меня превратило.

И бабушка позволяла мне быть собой. Единственная, кто это делал, кроме Генри.

К тому времени, как я завела машину, переключила передачу и посмотрела в зеркало заднего вида, большой бордовый грузовик проехал мимо. У меня не было возможности заглянуть в кабину. Я также не придала большого значения тому факту, что этот человек и его дети не подошли ко мне, чтобы сказать, что они сожалеют моей потере.

Наверное, это было хорошо, поскольку я знала, что он за человек, и если его поведение и поведение его дочери были в порядке вещей, я никогда не хотела бы повстречаться с ними.

И когда они уехали, я почувствовала странное облегчение от знания того, что скорее всего, этого никогда не произойдет.

*****

— Я должен был поехать с тобой, — пробормотал Генри по телефону, я глубоко вздохнула, глядя в окно на море.

— Со мной все в порядке, Генри, — заверил я его.

— Ты ни в коем случае не должна быть там одна.

— Генри, со мной все в порядке, — повторила я. — Ты должен быть там. Ты делаешь эту съемку для «Tisimo» каждый год.

— Да, а это означает, что мне нужен гребаный перерыв.

Вздохнув, я села на подоконник и уставилась на море. Заходящее солнце окрасило небо в персиково-розовый цвет с маслянисто-желтыми полосами и клочками лавандового. Я скучала по этим закатам над морем. Просто мне хотелось, чтобы бабушка была рядом, сидела со мной.

— Я закончу с этим, и прилечу, — сказал Генри на мое молчание.

— Завершай с этой съемкой, Генри, тебе нужно быть в Риме.

— Мне нужно быть с тобой.

Я закрыла глаза, чтобы не видеть заката. Так много раз за двадцать три года работы личным помощником Генри Ганьона, известного модного фотографа, видеорежиссера и красивого, лихого, безрассудного, авантюрного, дерзкого, отчаянного дамского угодника международного масштаба, я желала, чтобы он сказал мне эти слова по другой причине.

Не потому, что он ценил меня как своего личного помощника.

Не из-за того, что я нравилась ему --">