Агата Лель - Давай никому не скажем

Сорвался на мать, мол, это она опять убирала и куда-то засунула.

Мать бегала за ним по всему дому, причитая: «Рома, дорогой, это не я! Правда не я», — теряя следом за собой дольки огурцов, которые опять зачем-то налепила на лицо.

Это её маниакальное желание омолодиться скоро сведёт с ума всю семью!

Вчера отец по ошибке съел полбанки какой-то бурды на сметане, оказалось, это мать маску для лица намешала и охлаждаться в холодильник поставила. Вот батя потом орал из туалета — полчаса сидел, бедолага, на совещание опоздал. А сегодня на огурце поскользнулся, ударил и так больную ногу.

— Твою мать, Нонна, у меня же мениск! — матерился тот, поскуливая и потирая ушибленное колено.

— А я говорила, что эта бронзовая статуэтка здесь ни к чему, только интерьер портит. Снеси её в гараж, — охала мать, помогая подняться страдальцу.

«Помогая» — громко сказано, конечно. В отце сто шестьдесят кило живого веса, а в маме дай Бог пятьдесят вместе с серёжками.

— Я быстрее тебя в гараж снесу! Это подарок Гоги, на наш, кстати, юбилей! — неуклюже поднимаясь, кряхтел глава семьи.

— Ромочка, может, тебе сеточку йодовую на колено? — не обиделась мама, поглаживая отца по вспотевшей лысине. — Ну-ну, ну не злись, я же хочу быть у тебя самой молодой и красивой.

— Ты у меня и так самая красивая, птичка моя.

Птичка, рыбка, котик… Не дом, а зоопарк. Интересно, так во всех семьях, или это только моя такая пришибленная?

У матери идея-фикс вернуть молодость, потому что она считает, что у отца любовница. Если честно, верилось в это с трудом — батя вечно пропадает в своей администрации, да и выглядит он, мягко говоря, не товарно: огромный живот, рыбьи глаза, двойной подбородок — на мечту миллионов женщин не смахивает даже отдалённо. Но он хорошо зарабатывает и это, конечно, его неоспоримый плюс, так что почва у страхов мамы всё-таки есть.

Увы, деньги в наше время решают всё. Девчонки как запах купюр чувствуют, так у них сразу волшебным образом притупляются и зрение и совесть. Знаю я таких. Да та же Минаева из группы: через пару лет найдёт себе богатого папика, и будет у него на шее сидеть, ногами болтать. Только и разговоров: деньги, тряпки, побрякушки. Прицепилась ко мне как банный лист — сначала хвостом ходит, а потом, стоит её приобнять, так сразу: «уйди, я не такая», — и сама тут же плечо оголяет.

Что за дебильная стратегия? Неужели она считает, что я поведусь типа на «запретный плод»? Никогда женщин не пойму.

— Ян, выходи, я в школу опаздываю! — град ударов по двери ванной выдернул из раздумий.

— Чего тебе?

— Ты чего там засел? Проблемы с кишечником? Я даже зубы ещё не почистила!

— Иди с нечищеными, всё равно Горшков на тебя не смотрит.

— Ма-ам, Ян снова меня уродиной назвал!

И вот опять — я слова ей плохого не сказал, а она тут же всё перевернула и жаловаться подбежала.

Каринке шестнадцать, а такое чувство, что десять. Чуть что — сразу в слёзы. А мать за неё быстрее заступаться: "у девочки переходный возраст, комплексы, ребёнку поддержка нужна".

Всё с рук ей предки спускают: фотоаппарат разбила — не страшно, велик в парке не пристегнула — угнали — новый купим. Что-то когда я в пятнадцать «Ауди» отца погонять из гаража без спроса взял, так мне такого леща отвесили, никто о трудностях переходного возраста даже не заикнулся. «Ты — мужчина, должен отвечать за свои поступки». Значит, я в пятнадцать уже был мужчиной, а Карина — ещё ребёнок. Интересное кино.

Нет, сестру я люблю, конечно, по-своему, и если что, любому горло за неё перегрызу.

Как-то Горшков — одногрупник мой и первая любовь Карины — решил в шутку её в кино пригласить, и кинуть. Мол, постоять потом за углом, поржать, как она там на морозе топтаться будет. Так я ему так поржал, что навсегда охоту подходить к Каринке отбил. Теперь она вот страдает, что он на неё даже не смотрит. Я ему посмотрю. Малая она ещё. Да и Горшок хоть и мой друг, но тот ещё козёл.

— Янчик, ну зачем сестру обижаешь? — засуетилась у двери мать. — И выходи правда, ребёнок опаздывает.

— Пусть на первом этаже в душ сходит, почему надо ломиться именно сюда? — вышел из ванной и Каринка, демонстративно задев плечом, зашла внутрь, громко захлопнув за собой дверь. Аж стены задрожали.

Сумасшедший дом.