Алайна Салах - Американ Босс (СИ)

трогать.

— В гости заедешь? — спрашивает, когда мы покидаем парковку Шереметьево и выезжаем на оживленную трассу. — С бабкой твоей новой познакомлю.

Меньше полугода назад дед женился в третий раз, и его избранницей стала сорокалетняя молодуха. Седина в бороду, как говорится, но я за него рад. Здоровья в нем побольше, чем во многих моих нью-йоркских приятелях, так что пусть развлекается. Не удивлюсь, если еще и папашей в ближайшее время станет.

— Не, дед. — подхватываю торчащий из подлокотника Боржоми и, открутив крышку, делаю жадный глоток. Вещь. — Давай я завтра заеду. Сегодня дома хочу поваляться и телек повтыкать.

— Еще скажи, что у тебя там цветы на подоконниках не политы. — фыркает дед. — Лет тебе сколько? Год на родине не был, а все задницу поскорее на диван пристроить хочет. Москва — это тебе не Америка твоя вялая. Здесь жизнь бьет ключом.

А вот и сучий характер вкупе с национализмом. Дед ярый русофил и американофоб и то, что его единственная дочь, то бишь моя мама, двадцать два года замужем за американцем ничуть положения не спасает.

Разумеется, я не собираюсь валяться на диване и втыкать местное зомби ТВ. Я по прилету предусмотрительно селфи с геолокацией в инсту запулил, и теперь у меня телефон разрывается от невинных девичьих «С приездом, Максим» до членодробительного «Помнишь, я обещала, что разрешу в задницу». Короче, планов на вечер хоть отбавляй, а я до жути соскучился по московским красавицам. Все-таки русские девчонки — это топчик. Если дома в Нью- Йорке нужно скрупулезно подходить к выбору объекта для спаривания, то центровая Москва — это элитная кондитерская витрина, где можно тыкать пальцем в первое попавшееся пирожное и знать, что не прогадаешь. Такие экземпляры попадаются, что голливудские примадонны на их фоне ущербными крокодилицами кажутся. В общем, мой Макс-джуниор стопроцентный русский патриот. И это еще одно качество, которым я пошел в отца.

— Завтра с цветами приеду челом бить, дед. Мне еще на фирму нужно заскочить и веселых пендалей раздать, чтобы сотрудники не расслаблялись.

Это, собственно, одна из причин, почему каждое лето после учебы я приезжаю в Москву. Прохожу своеобразную стажировку в рашн филиале компьютерной фирмы отца. Ну как стажировку. Вообще-то я и есть босс: кожаное кресло, крутой кабинет, ворох подчиненных и приемная в комплекте с аппетитной секретаршей Аленой, которая третье лето подряд недвусмысленно намекает на то, что не прочь расширить сферу своих секретарских обязанностей и лихо подмахнуть мне на столе. И пусть сиськи у нее что надо, но я и мой Макс-младший — дуэт с принципами: ни к чему мешать работу с удовольствием. Отец должен мной гордиться.

— Правильно, — одобрительно кивает дед. — Не хер лентяям давать расслабляться. Хозяйский пендаль лишним не…

Он не успевает договорить, потому что наш гелик так резко тормозит посреди дороги, что мы едва не бьемся носами в передние кресла, и тонированные стекла моментально сотрясаются грозным гарканьем.

— Миша, мне нового водителя искать, что ли?! Ты ослеп никак? Не видишь, тут корова в сарафане в Пятерочку за сосисками по акции торопится? Так спешит, что жопой своей капот мне помять готова. Светофор же не для нее красным по белому горит.

Дедовский шофер Михаил — дядька кремень. У него на ор либо иммунитет выработался, либо он глухонемой. Я за два года так и не понял.

— Дело у меня к тебе есть, Максим, — уже более спокойно говорит дед, когда мы выруливаем на родную Спиридоновку. — У Любы моей дочь в МГУ гранит науки грызет третий год. Ей практика на лето нужна. Взял бы сам… — тут он брезгливо кривит рот, словно унюхал что-то несвежее. — да баб у себя в офисе на дух не переношу. Пусть лучше с твоими мышами компьютерными постажируется.

Вообще-то я цыпочек на работе тоже не слишком жалую. С мужиками как-то проще что ли. Алену-то нанял в качестве красивой феньки на ресепшен, ну и чтобы не заподозрили в дискриминации по половому признаку. Хотя Раша этим особо не грешит. Это у нас в Америке обязательно нужно тщательно следить, чтобы черных, геев, инвалидов и женщин было поровну. Чуть не досчитаются и полетят тебе на голову яйца общественного порицания.

Но деду я, конечно, отказать не могу. Он меня редко о чем-то просит. Вернее, не просит вообще.

— Пусть приходит в понедельник к восьми. Отстажирую как следует.

— Я тебе, на хрен, отстажирую. — --">