Марина Анатольевна Кистяева - Дикий

в неконтролируемой жажде грязного удовольствия. Он не собирался её брать. Напротив, собрался, наконец, наказать за непослушание, поставить зарвавшуюся сучку на место. Ан нет! Проиграл, стоило только вдохнуть запах её тела. И вот он, как молокосос, поспешил вставить свой член в её узкое – до сих пор узкое! – лоно и таранить, таранить, таранить. Насаживая её на себя, подкидывая бедра вверх, туда, где зиждется призрачное удовольствие. Удовольствие, окрашенное в красный цвет.

Его движения были резкими. Голова женщины несколько раз ударялась о стенку, воспроизводя глухие звуки, смешанные с яростными остервенелыми стонами и липким стуком двух соединяющихся тел…

Выплеснув внутрь супруги семя, издав последний победный, как он считал, стон, Димитриос вышел из жены, медленно осел на пол, притягивая и её за собой.

Она не сопротивлялась. Позволила повалить себя.

Затаилась.

Когда их дыхание выровнялось, он задал вопрос, который не мог не всплыть, в виду последних событий:

– Ты убила его?

Уточнять, кого – не имело смысла.

– Нет.

– Поранила?

– Да.

– Как сильно?

– Я не знаю…

– Проклятье, Дина, как ты не знаешь! Вспоминай!

– Немного… Лицо, тело… – сорвалась. – Да не помню я! Как в беспамятстве была! Сбила его машиной, почувствовала кровь и…

Она врала. Искусно.

И он ничего не почувствовал.

Звериное чутье дремало, насытившись женской плотью.

– Ты понимаешь, какие наступят последствия? – карие глаза пытливо всматривались в красивое лицо, на котором ещё сохранились отголоски только что испытанного оргазма.

Дина сглотнула.

О, она-то отлично понимала.

– Да.

– И?..

– Димитриос…

– Дина, и?..

Голос стал более требовательным, к нему снова вернулись жесткие мужественные нотки.

– Он придет к нам?

– Ты должна не спрашивать, мать твою, а утверждать! – зарычал Димитриос и прикрыл глаза. По телу прошёлся электрический ток, инстинкты зверя, подавляемые разумом, готовы были возобладать. Не сейчас. Рано. Не тогда, когда требовалось четко обозначить проблему и найти выход.

Выход… Только где он?

– Пожалуйста, не кричи, – она облизнула пурпурные губы, опухшие от яростных поцелуев.

– Не кричать? – он сбавил тон, понимая, что уже проиграл. Не наказал раньше, не накажет и сейчас. А срывать зло на ней – какой смысл? Перевел дыхание и продолжил: – Ты должна очень четко понять – он не простит. Не забудет. Не сделает вид, что ничего не было. Он придет. Не сегодня. Через несколько дней. Помучает нас ожиданием. А потом вырежет. Тебя, меня и нашего сына! – При упоминании о сыне голос Димитриоса дрогнул. Воображение – будь оно неладно! – нарисовало картину растерзанного годовалого сынишки, и холодный пот выступил на спине мужчины. Димитриос мог пожертвовать кем угодно, но не долгожданным сыном! Не наследником!

Дина задрожала. Наверное, только сейчас, когда услышала безжалостные слова мужа, до неё окончательно дошло, что она натворила.

Именно она.

Сознательно. Из-за злости и женской обиды.

Она…

Потянулась к мужу и дотронулась до плеча.

– Послушай, мы можем уехать… Прямо сейчас…

Ответом ей послужил ироничный смех, эхом прокатившейся по комнате и потухший, ударившись о глухой угол.

– Уехать? От него?

– Тогда охрана! Найми людей…

– Дина, не дури! Ты понимаешь, о ком мы говорим? Какие к черту люди! Какая охрана! Дикого ничто и никто не остановит! Он будет идти по нашему следу, методично, изо дня в день, из года в год, и не успокоится до тех пор, пока не сочтет, что его месть свершилась! А я, надеюсь, ты понимаешь, что Дикий будет мстить? Всем нам!!! Всему нашему клану!!

Дина зажмурилась, прикусив губу до крови. Потом, часто задышав, суетливо начала вставать на колени, отчего её красивая грудь, не испорченная родами и кормлением, кокетливо колыхнулась в такт её движениям.

– Димитриос… Димитриос… – женщина разволновалась не на шутку. По загорелому телу пошли некрасивые красные пятна. – Послушай… Есть выход… Есть! И я знаю, ты подумал о нем же!

– Нет!

– Димитриос! – в голосе говорившей прорезалось отчаяние.

– Нет, я сказал!!!

– Подумай о сыне!!

– Женщина! Она – моя дочь!!!

– А он – твой сын… И я… я рожу тебе ещё ребенка… Девочку… Димитриос…

Видя, что супруг колеблется, Дина подползла к нему на коленях. Чувствуя, как слезы слабости, навеянные, к её стыду, не переживанием за малолетнего дитя, а тревогой за собственную жизнь, малодушные, унижающие, застилают глаза, она --">