Юлия Туманова - Море волнуется — раз

кровати.

— Девушка, девушка, — кто-то сильно тряс ее за плечо.

— Сейчас, — пообещала она, но глаз не открыла.

— Эй, да проснитесь же! Предъявите билет! Слышите, девушка? Где ваш билет?

Лада, не приходя в сознание, бодро отрапортовала:

— В тумбочке, на полке с анализами. А утки я вынесла и клизму Федоровой поставила.

Что-то оглушительно загрохотало. Дождь, что ли, пойдет? Вон какой гром. Хорошо бы дождь. Очень кстати. Не надо будет душ принимать.

С этой мыслью она проснулась и увидела прямо перед собой незнакомую физиономию, перекосившуюся от хохота. Вокруг было еще десяток таких же, в смысле, хохочущих.

— Чего? — зевнула Лада.

— Девушка, про клизмы и утки я понял, — икая, заявил контролер, — а билетик ваш где?

— Билетик? — уточнила она в общем многоголосье забавляющихся пассажиров.

— Ага.

— Мой?

— Именно.

Лада весьма проворно выудила из сумочки кошелек и достала очень мятый талончик двухсотлетней давности.

Деньги на проезд, конечно, были. Но не могла же она после ночной смены тащиться через весь троллейбус к водительской кабине — ради того только, чтобы числиться в ряду законопослушных граждан.

Нет, не могла.

Вот бы к морю сейчас, это да. Это — выход. Только чтобы в поезде двое суток не торчать, жилье не искать, до пляжа сто километров не чапать, детские вопли не слышать, пьяные морды в прибрежных кафе не видеть, а сразу — на песочке голышом и одной.

Кайф?

Еще какой!

— Это что? — спросил контролер, и Лада поняла, что ее силы самовнушения не хватило, чтобы оказаться немедленно у кромки воды.

— Билет, — устало выдохнула она.

— Да ему сто лет в обед! — удачно, но банально срифмовал парень.

Откуда берутся такие зануды, лениво подумалось ей. Ста рублей штрафа было жалко. А разговаривать абсолютно не хотелось.

— Нормальный билет, чего вы! — вступилась за нее какая-то сердобольная тетка в панаме.

— Да вы посмотрите только! — возмутился контролер. — Она его пробивала, наверное, раз десять уже! Тут же дырка на дырке!

Лада смотрела в окно и тяжко вздыхала. Жить ни чуточки не хотелось. Разве только не здесь и не сейчас. Вот бы в восемнадцатый век перебраться, а? Там тебе ни троллейбусов, ни билетов, ни штрафов.

Или все-таки на море лучше? На наше, современное. Взять отпуск за свой счет, принять от брата очередное пособие и свалить!

На крайний случай, можно и зарплаты дождаться. Вдруг опомнятся и дадут? Бывает же. Вон, в позапрошлом месяце давали. Правда, чтобы на море хватило, надо год ждать: не есть, не одеваться и в троллейбусах вообще не ездить. Или брату на шею садиться. Или на родительскую пенсию глаз положить.

Нет.

Решила быть взрослой, вот и будь. Выкручивайся, как знаешь. Про море даже не думай.

— Ну, вот же, вот! — надрывался парень, интенсивно обмахиваясь кепкой. — Вы гляньте, какие у вас дырки, и какие у нее!

— Молодой человек! Вы бы ясней выражались!

— Так ведь не платила она!

И не буду, упрямо подумала Лада. Экономить начну. Пешочком похожу, кефирчика попью или на обед к родителям побегаю, вот и накоплю потихоньку. Лет через десять съезжу на море.

Балда стоеросовая! Возьми у Пашки взаймы хотя бы, вот тебе и будет море!

Или у Соньки попроси, у нее есть.

У нее-то есть. И у Тамары есть. И еще, наверное, у кого-нибудь. Что с того? Возвращать-то как? Гордость-то тоже, поди, надо иметь.

Поеду автостопом, решила Лада и моментально успокоилась. Почему нет? Ездили же они с одноклассниками лет пять назад и прекрасно жили дикарями на пляже.

Жить стало лучше, жить стало веселей. Сунув сотню в распаренную лапу контролера, медсестра городской больницы имени Бурденко, двадцатичетырехлетняя студентка, уставшая и взмыленная, как лошадь, худая, как сушеная вобла, но с горящими счастливыми глазами, выскочила на остановку.

Отпуск на море приобрел вполне реальные очертания, а больше и желать было нечего. Насчет последнего, конечно, она лукавила. Хотелось — сильно хотелось! — отправиться на море не в гордом одиночестве, и вовсе не за тем, чтобы отдохнуть и набраться сил. А чтобы кто-то — сильный, надежный, родной — заботливо втирал в кожу крем от загара и подставлял крепкие плечи, сбрасывая ее, визжащую от восторга, в тугую прозрачную воду, и черной непроглядной ночью угадывал ее улыбку, улыбаясь в ответ. Чтобы пополам — брызги волны, солнечный удар, томная нега, хрусткий песок тоненькой струйкой между пальцев.

И горячие соленые поцелуи, и влажные короткие пряди, щекочущие --">