Джоди Линн Пиколт - Уроки милосердия

мой друг.

Спасибо моему отцу за то, что он читал седер голосом Дональда Дакка, когда мы были детьми, и моей маме. Я знаю, что она невероятная женщина, но когда я только заикнулась о том, что мне нужно найти кого-нибудь из жертв холокоста, через день у меня уже были имена и номера телефонов. Она вымостила мне дорогу, когда я писала книгу. И я безмерно ей благодарна.

Мне трудно выразить благодарность всем людям, перед которыми я в неоплатном долгу. Во время написания романа мне довелось пообщаться с группой удивительных людей — жертв холокоста, чьи воспоминания о войне в деревнях, в городах, о гетто и концлагерях дали пищу моему воображению и позволили создать образ Минки. И хотя Минка пережила те же ужасы, что описывали мне бывшие узники концлагерей и нынешние «охотники за нацистами», ее образ — полностью плод моего воображения, она не списана ни с одного из тех, с кем я встречалась или беседовала. Для меня огромная честь, что эти люди открыли мне свои сердца и двери домов. Спасибо, Герда Вайсман Клейн, за мужество и писательский талант. Спасибо, Берни Шиир, за честность и благородство души, когда делились со мной пережитым. И спасибо вам, Маня Сэлинджер, за смелость, за то, что позволили погрузиться в свою жизнь, за то, что стали мне бесценным другом.

И последнее. Огромная благодарность моей семье: Тиму, Кайлу (который обладал даром предвидения и стал изучать немецкий, пока я писала эту книгу), Джейку и Саманте (которая сочинила для меня пару абзацев о вампирах). Вы четверо — история моей жизни.

Посвящается моей маме, Джейн Пиколт.

За то, что ты научила меня, что в жизни нет ничего дороже семьи.

И потому что спустя двадцать лет опять настала твоя очередь

Отец заранее обсуждал со мной все детали своих похорон.

— Аня, — говорил он, — никакого виски на похоронах. Хочу самое лучшее вино из черной смородины. И запомни, никаких слез. Только танцы. А когда меня опустят в землю, хочу, чтобы трубили фанфары и выпустили белых бабочек.

Вот такой человек мой отец. Он был сельским пекарем, и каждый день помимо буханок хлеба для продажи выпекал одну-единственную булочку для меня — единственную в своем роде и невероятно вкусную: в форме короны принцессы, с корицей и великолепным шоколадом. Он уверял, что секретный ингредиент — это отцовская любовь, поэтому его булочка — самое вкусное, что мне доводилось пробовать.

Мы жили на окраине деревушки настолько маленькой, что все знали друг друга по именам. Стены нашего дома были сложены из речного камня, крыша из соломы, а жара от печи, в которой отец выпекал караваи, хватало, чтобы обогреть весь дом. Я обычно сидела за кухонным столом, чистила горох, который сама же выращивала на небольшом огороде за домом, а отец открывал заслонку каменной печи и засовывал туда пекарскую лопату, чтобы достать круглые хрустящие хлеба. Свет тлеющих красных угольков подчеркивал очертания его крепкой спины под взмокшей от пота рубашкой.

— Не хочу, чтобы меня хоронили летом, Аня, — говорил он. — Сделай так, чтобы я умер, когда похолодает и будет дуть приятный ветерок. До того как птицы улетят на юг, чтобы они могли спеть для меня.

Я делала вид, что записываю все его пожелания. И меня совершенно не смущали разговоры о смерти: для меня отец был таким сильным и крепким, что не верилось, что когда-либо придется исполнить хотя бы один из его заветов. Некоторые жители деревушки находили наши отношения с отцом странными: разве можно шутить такими вещами! Но мама моя умерла, когда я была еще крохой, и мы с папой остались одни.

Неприятности начались, когда мне исполнилось восемнадцать. Сперва стали поступать жалобы от фермеров: они приходили покормить цыплят, а обнаруживали только окровавленные перья либо теленка со вспоротым брюхом, вокруг туши которого уже роились мухи.

— Лиса, — сказал Барух Бейлер, сборщик податей, который жил у деревенской площади в особняке, походившем на драгоценный камень на шее у королевской особы. — Или дикая кошка. Платите, сколько должны, в обмен будете в безопасности.

Однажды он пришел в наш дом, когда мы его совсем не ждали, — я хочу сказать, что мы не успели забаррикадировать дверь, потушить огонь и сделать вид, что нас нет дома. Мой отец делал хлеб в форме сердца, как всегда в мой день рождения, --">