Патриция Хилсбург - Изгнание из Эдема Книга 1

недостойный племянник Понтифекса Сэдверборга, моего покойного поверенного, достойнейшего и умнейшего человека, кто когда-нибудь сидел в адвокатском кресле?

Ничего не отразилось на красивом лице адвоката, только глаза засветились большей заинтересованностью.

— Я лично никогда не считал себя человеком недостойным адвокатского кресла, но Понтифекс Сэдверборг действительно приходится мне дядей, и я приехал сюда, в Австралию, чтобы взять на себя ведение тех дел, которые доверят мне его бывшие клиенты. И если вы мне пришли выразить свое доверие, то я к вашим услугам.

Дама долго, насколько позволила вырывающаяся из нее сила и гнев, молча изучала адвоката, его кабинет, потом по ее лицу пробежала решительность, которая не обещала адвокату ничего хорошего, заговорила:

— Ваш дядя рассказывал о вас, а я, вполне естественно, заключила, что, если вас пришлось спровадить в Австралию, вы человек явно недостойный. Впрочем, это неважно: дело у меня очень простое. Я желаю составить завещание и назначить моего супруга единственным наследником. Тут, полагаю, даже вы ничего не напутаете.

— А ваши дети?

— Это вас не касается.

— Разумеется. Постараюсь ничего не напутать. Садитесь, пожалуйста.

— Нет. Я волнуюсь, сяду когда устану и немного успокоюсь. Занимайтесь делом.

— Как вам угодно. Прежде чем составить завещание, я должен знать, кто ваш муж?

— Мой муж дурак, каких мало на свете, но он еще и подлец. Попрошу отметить этот факт в завещании. Добавьте, что именно он своим поведением довел меня до самоубийства.

— Но самоубийство еще не состоялось.

— Состоится, как только завещание будет подписано.

— Разумеется, разумеется. Я просто сразу не сообразил. Как зовут вашего… этого мужа?

Женщина энергичным шагом ходила по комнате, потом подошла к окну и на чем-то остановила свое внимание. Напряженная тишина, казалось, застыла на мгновение в кабинете, в ожидании следующего взрыва, который не замедлил последовать.

Дама повернулась лицом к адвокату и, стоя у него почти за спиной, бросила как вызов, как бы не фамилия была произнесена, а сам этот муж был брошен тут на зеленый ковер:

— Джон Фархшем.

В следующую минуту произошли некоторые изменения на лице адвоката: он открыл и, не произнеся ничего, забыл закрыть рот. Опомнившись, задвигал что-то на своем столе и только после этого спросил:

— Как? Чемпион по любительскому теннису, писатель и боксер-тяжеловес?

— Вы его знаете?

Женщина, зашелестев каким-то своим сверхмодным коллекционным платьем, не выпрыгнула, не выпорхнула, а как-то просто материализовалась с другой стороны стола, стараясь заглянуть адвокату в глаза:

— Вы его знаете? — выдохнула она так раздраженно, что даже тончайший запах духов из Парижа его не смягчил.

Адвокат не спешил отвечать, а с каким-то радостным возбуждением, которое появилось неизвестно почему, наблюдал за женщиной, потом легонько кивнул головой и не скрывая удивления ответил:

— Мы с ним каждое утро занимаемся плаванием в одном из самых фешенебельных клубов Сиднея.

— Подобное знакомство не делает вам чести. Я так сразу и подозревала, что вы недостойный тип.

Джулиус опустил глаза на стол, потому что дама своими карими глазами рассеивала все его мысли, а он любил отвечать с большим достоинством, взвешивая каждое слово:

— Считаю долгом уведомить вас, миссис Джон Фархшем, что мы с ним близкие друзья и…

Ветерок пахнул в лицо адвокату опять легким, почти не уловимым запахом французских духов, а голос послышался уже с другого конца комнаты:

Не смейте меня называть его ненавистным именем. Занесите меня в ваши книги как Стэфанию Харпер ди Парегра. Я три раза выходила замуж, мне ничего от них не надо было, кроме любви. Но…

Адвокат вышел из-за стола и с большим уважением поклонился:

— Польщен такой честью. Прошу вас, присядьте.

Стэфани царственно ответила на поклон, немного успокоилась, глаза на загорелом матово-бронзовом прекрасном лице сверкнули, коротко остриженные волосы светлым замысловатым нимбом, казалось, подчеркивали ее положение женщины не очень молодой, но поры самой высокой элегантности. Красота Стэфани была не только в ее грации, стройности бывшей манекенщицы Тары, а в какой-то энергии, которая исходила не из ее поступков, слов, жестов, а изливалась из глаз. Ее взгляд мог выдержать только достойный ее противник.

— Сядьте --">