Татьяна Евгеньевна Веденская - Любимый мотив Мендельсона

было я отвертеться, но Андрей со свойственной опытным мужчинам сноровкой вытряс из меня все мои мысли и ожидания.

– Я тоже очень хочу с тобой повидаться, – сказал он напоследок.

Он вел себя так, словно бы для него это просто невинный треп приятных друг другу людей. Друзей. Впрочем, может, это так и было? Для него. Я же к нашему следующему свиданию (если это можно так назвать) уже была уверена, что он просто создан для меня. И если он этого еще не понял, так надо бежать и скорее все объяснить. Хотя сказать, конечно, легче, чем сделать. Все-таки я девушка, а девушки не должны признаваться в любви. А он только и знал, что рассказывал мне, как ему хорошо, когда я сижу в его машине.

– А может, тебе станет лучше, если я буду сидеть где-нибудь еще? – спросила я его, заглядывая ему в глаза. Думаю, он все понял. Возможно, он именно этого и ждал.

– А где бы ты хотела сидеть? – аккуратно вернул он мне мяч.

– Ну… где ты захочешь, – смело отбила я пас. А что мне оставалось? Ведь он не делал никаких шагов навстречу.

– Я подумаю, – ответил Андрей и пристально посмотрел на меня, будто обдумывая следующий ход или решая, достаточно ли я созрела.

Однажды, примерно после месяца разговоров и томления, когда я уже не знала, куда девать энергию, и даже предприняла попытку неумелыми руками нарисовать его портрет, Андрей решил, что время пришло. Наш роман вспыхнул практически с пол-оборота, с половины касания, с одного невинного объятия.

– Ты самый лучший, – шептала я, глядя в его красивое лицо.

– Нет, ты, – уверенно отвечал Андрей, прикасаясь пальцем к моим губам.

Вот этим, наверное, и отличается безусый пацан от настоящего мужчины. Первый так и норовит схватить тебя за грудь, а второй нежно, еле заметно прикасается подушечками пальцев к губам.

– Нет, ты! – возражала я, а сердце трепетало от мысли, что вот оно, настоящее чувство. Потому что с таким мужчиной я пойду хоть куда. Хоть на край света, хоть за край.

– Поедешь со мной на дачу? – спросил Андрей. Видимо, отправиться на край света он еще не был готов.

– Куда угодно! – согласилась я, и его элегантная модная машина в один момент домчала нас до какой-то невероятно красивой бревенчатой дачи, где русский колорит изящно сочетался с еврокомфортом в виде душевой кабины и туалета.

– Не боишься? – игриво посматривал на меня Андрей.

Я краснела, потому что центральным моментом интерьера дачи была огромная кровать, поэтому в целях и задачах нашего променада не могло быть разночтений.

– А если и боюсь?

– Но ведь я же рядом! – «утешил» меня он.

В общем, там, около декоративного камина и в домике, окруженном сосновым бором, и состоялось мое посвящение во взрослую жизнь. Я так боялась сделать что-нибудь не то и разочаровать своего рыцаря, что практически ничего не помню. Помню только, что бешено колотилось сердце, а от каминного жара раскраснелись щеки. Еще помню его глаза. Прекрасные голубые глаза, полные любви и нежности.

Потом он кормил меня зажаренным над огнем шашлыком и угощал красным вином, от которого у меня кружилась голова и хотелось петь.

– Дай мне еще! – бравурно тянулась я к бутылке.

– А таким маленьким девочкам не вредно много вина?

– Разве я и теперь для тебя маленькая девочка? – удивилась я. И на всякий случай, для убедительности выставила вперед голую ногу.

– Ну что ты. Теперь, конечно же, нет.

– А кто я тебе теперь? – ляпнула я. Если честно, это был самый мой главный вопрос, который меня интересовал.

Андрей несколько минут молчал, смачивая губы в вине. Потом внимательно посмотрел на меня и сказал:

– Ты женщина, которую я люблю. А ты? Ты меня любишь?

– Да. О да! – кричала я от радости, и вся дальнейшая жизнь вдруг предстала передо мной. Вот мы с ним идем к алтарю, а от меня глаз нельзя отвести. Вот у нас рождается первенец, и Андрей не может сдержать слезы счастья. Вот мы с ним путешествуем по миру. Вот мы… На этом мое воображение устало замолкало, потому что и так было достаточно.

– И ты хочешь быть со мной?

– Конечно! – хлопала я в ладоши.

– А если это окажется не так просто? – продолжил он допрос.

– Я вынесу все, – заверила я его, тем более что совершенно не представляла, к чему он ведет разговор.

Собственно, он ни к чему такому его и не вел. В тот день. Потом был и другой день, и третий. И снова была дача, и был камин, были прогулки по Москве, пара выставок, где он рассказывал мне о любимых художниках. В основном мы виделись только в --">