Нина Бодэн - Знакомые страсти

казался значительно моложе своих пятидесяти лет, а она старше своих тридцати двух — так она думала и не огорчалась, наоборот, даже радовалась, надеясь, что Джеймс чувствует себя польщенным. Их взгляды встретились в полыхнувшем отражении свечи.

— Все было замечательно, — сказала она. — Милый Джеймс. Хочешь, я сяду за руль?

Джеймс долго смотрел на нее, так что она даже подумала, не заподозрил ли он какой-нибудь скрытый смысл в ее словах, например, что он слишком стар, слишком устал или слишком пьян, чтобы вести машину. Но он ответил ей открытой щедрой улыбкой.

— Спасибо, гусишка. Я рад, что тебе понравилось.

В течение часа, пока они добирались домой, Джеймс не произнес ни слова. Ей даже показалось, что он заснул, поэтому, когда они пересекали реку, чтобы въехать в освещенный безлюдный Уэстбридж, городок в долине Темзы, она искоса взглянула на него, но увидела, что он смотрит на нее широко открытыми печальными глазами, и выражение его глаз не изменилось даже в ответ на ее улыбку.

— Хорошо вздремнул? — спросила она.

Когда же Джеймс не ответил, ее охватило неприятное чувство. Неужели он совсем не спал и все время, хотя она ни о чем не подозревала, не сводил с нее твердого, ясного и грустного взгляда? Почему грустного?

Вновь проснулся знакомый страх. У Малышки заныло сердце, ставшее тяжелым, как камень. Проезжая по главной улице спящего городка, пересекая железную дорогу и поднимаясь на гору Уэстбридж, миссис Старр, Малышка, искала предлог, чтобы заговорить с мужем и рассмешить его. Осталось позади поле для гольфа, впереди вилась темная, обсаженная деревьями дорога, поднимавшаяся вверх мимо водонапорной башни (исторический памятник, подлежащий охране) эпохи королевы Виктории, мимо дома знаменитой поп-звезды, мимо теннисного клуба.

— Помнишь банкира-иностранца? — спросила она. — Как его фамилия? Ван-что-то. Ну, тот, у которого собственный зоопарк. Через зоопарк течет речка, которая впадает в озеро на краю теннисного клуба. Там обычно дети купались. А теперь не будут купаться, потому что там теперь висит дощечка с предупреждением, якобы вода загрязнена. И знаешь, чем? Тигриными писями. Правда, на дощечке написано «тигриной мочой». Вот уж, нарочно не придумаешь! Это в Суррее-то!

Малышке было приятно услышать его смех. Даже больше чем приятно, стало легче дышать, словно с нее сняли что-то большое, тяжелое, давившее ей на грудь. Чушь, подумала она. И как ей, дуре, не надоест с таким тщанием оберегать покой взрослого человека? Сейчас-то с чего? Да просто привычка, давняя привычка. Первое время она боялась за него, потому что для этого были основания. Он казался ей ужасно несчастным поначалу, когда они познакомились, потерянным и отчаявшимся. Его первый брак закончился кошмаром. Бедняжку Энджел вытащили из автомобиля уже без сознания, и потом в ней несколько месяцев искусственно поддерживали жизнь, когда она жила и не жила. Бедняжка Джеймс навещал ее каждый день и едва не лишился рассудка. В конце концов он возненавидел ее за то, что она изменилась, и проклинал себя за то, что ненавидит ее. Когда же Энджел умерла, он тоже хотел умереть, чтобы наказать себя. У него появились жуткие фантазии, дни и ночи он воображал, как бросается под поезд или прыгает с высокой скалы. Из-за этого ему пришлось обратиться за профессиональным советом к отцу Малышки. В его приемной они и встретились. Папуля обещал дочери, что отвезет ее домой после того, как дантист удалит ей зуб мудрости, но, когда она явилась на Харли-стрит, к нему пришел пациент, поэтому едва покинувший кабинет Джеймс, будучи наскоро представленным, повел ее в бар за углом и там напоил виски с аспирином. Он был добрым и заботливым, но очень печальным, и у нее от жалости сжималось сердце. Забыв о боли и раздутой щеке, она добилась того, что он заговорил о себе, потом совсем по-детски постаралась его развеселить и несказанно обрадовалась, когда он в конце концов улыбнулся. Вместе с тем ее удивило и испугало то, что ей, еще школьнице, удалось развеять печаль взрослого мужчины. «Вы добились большего, чем все таблетки вашего отца», — сказал он, и она почувствовала себя гордой и счастливой.

С того-то раза у нее и начала формироваться привычка «веселить» его, от которой теперь, как от любой привычки, было не просто избавиться. Однако надо постараться, подумала Малышка. Если Джеймс поймет, ему это наверняка покажется обременительным…

Почти неслышно хихикнув, --">