Вера Васильевна Копейко - Лягушка под зонтом

Там она проводила лето. Залезая на крышу, смотрела на багряные камни старой церкви и белые, как торосы на Карском море, стены Спасо-Преображенского собора. Бабушка водила ее в тамошний Кремль, показывала место, где в шестнадцатом веке погиб царевич Димитрий, последний из династии Рюриковичей.

В Угличе Ольга решила, что пойдет учиться на исторический факультет в педагогический институт, чем обрадовала бабушку. У Валентины Яковлевны Скородумовой в учебной части работала хорошая знакомая, а это означало, что Ольга поступит на бюджетное отделение. Так и вышло.

Мир, из которого она прилетела в Москву, где остались ее родители-врачи, жил по другим правилам. Законы Большой Земли она постигала с трудом, но с годами кое-что усвоила. Сказать по правде, открывшееся ей не грело душу, не манило вникать более глубоко.

Ольге хотелось уехать обратно, где просторно, широко, понятно и привычно. Даже панельные дома поселка Провидения, в одном из которых сейчас живут ее родители, переехавшие из Тикси, не такие серые, как тот, что напротив окна ее комнаты в Измайлово.

А там зимой даже панелей не видно – по самые крыши дома засыпаны чистейшим снегом. Легко скользить на санках с горы, под которой крыша, к подножию и упереться носом в дверь дома напротив.

Ольга подошла к другому окну, ее взгляд уперся в бесконечную промзону, с трубами, заборами, подъемными кранами. Они напомнили ей еще об одном важном событии – детском ожидании прихода баржи. «Эх, полным-полна моя коро-обочка, есть в ней ситец и парча...» Радист сделал эту песню позывным для всех обитателей Тикси.

– Северный пришел! – вопила она вместе со всеми, бежала к причалу наперегонки...

«Летят, как птицы на манок», – насмешливым голосом местного старейшины говорил ее друг-ненец по кличке Куропач. Он перебирал ногами ничуть не медленнее, чем все остальные.

Приход баржи означал, что на дворе середина июля, море свободно ото льда, началась навигация. А вместе с ней – северный завоз. Это значит, на барже на самом деле есть и ситец, и парча, а также резиновые сапожки, на мысках которых нарисованы желтые ромашки по зеленому резиновому полю. А также мазут, горючее, водка...

Мужчины подставляли спины под мешки, в которых мука, сахар, соль, гречка, пшено... На тележки аккуратно опускали коробки с шоколадными конфетами, леденцами, печеньем, сухими тортами, яблоками, апельсинами, виноградом, огурцами, помидорами. Женщины, а хвостиками за ними дети, торопились в магазин, куда все это должно прибыть вот-вот...

Праздник для всех. Всем – всего! Разве здесь, в Москве, или даже в Угличе можно испытать что-то похожее? Никогда.

В северной школе тоже было все по-другому. Всерьез, что ли. В восьмом классе, даже когда стало ясно, что родители отправят ее в Москву, Ольга все равно работала в школьной лаборатории. Они занимались специальным проектом – проверяли качество питьевой воды. Вода на Крайнем Севере проходит через торфяники, местами она желтовато-коричневого цвета. Что несет в себе она, хорошо ли это для человека?

Школьные лаборатории Крайнего Севера брали на анализ воду в Игарке, в Тикси, в Хатанге. Самые лучшие «экологи» получали за работу дополнительные талоны, на них покупали воду в больших бутылях. Ольга несколько раз приносила домой талоны.

Хорошо родителям – они остались на Крайнем Севере. Им нравится там все – даже делать запасы на зиму. В кладовке всегда стояли батареи банок с тушенкой из оленины, ее варил отец. Варенье из морошки, которую они собирали все вместе.

В июне и начале июля тундра меняется. Там расцветают колокольчики, желтые полярные маки, жарки. А близ скал начинает краснеть брусника, черника, шикша, голубика. Там, где болото, – клюква и морошка.

В кладовке стояли ящики с яблоками, купленными прямо на берегу, с баржи. На такой же барже однажды привезли новое оборудование для больницы, которого нет даже в Магадане или Красноярске. Кажется, докторов Рудаковых знали в Арктике все, и они тоже – всех.

Ольгу Рудакову, докторскую дочь, тоже знали. А в Москве она невидимка даже для тех, кто живет через стену.

Но теперь ей не пятнадцать лет и даже не двадцать пять. Ей почти тридцать – она знает, что хочет. Более того, ей теперь не важно, как относится к ее желанию уехать обратно в Арктику Валентина Яковлевна Скородумова, ее бабушка, а также родители.

Ее отъезд зависит от Зои Григорьевны Филипповой. В общем-то она уже все обговорила с ней. Та отправилась в поездку по --">