Даниэла Стил - Прекрасная незнакомка

до рассвета сидела над первой своей книгой. Остальное можно узнать из сведений на обложках девятнадцати книг, созданных ею и разошедшихся за эти годы в миллионах экземпляров. Успеха она достигла случайно, от нужды. Каковы бы ни были мотивы, она всегда воспринимала это как воздаяние, которое надлежит разделить и отпраздновать вместе с детьми, а не как нечто, что ей дороже детей. Шарлотта Брэндон и вправду была замечательная женщина, но дочь у нее выросла иной, озлобленной, завистливой, резкой, не передались ей от матери ласковость, теплота, бескорыстие. И в свое время Алекс осознал, что этих качеств лишена и его супруга.

Уезжая в Нью-Йорк, Рэчел твердила, что не желает развода. Какое-то время старалась наезжать, но занятость обоих на противоположных концах страны делала их совместные уик-энды все более редкими. Безнадежная штука, как-то раз заметила Рэчел. Алекс же после двух нескончаемых недель совсем уж решил оставить собственную доходную практику и перебраться в Нью-Йорк. Черт возьми, велика ли важность, стоит ли держаться за свои занятия, если при этом потеряешь жену? Однажды, в четыре часа утра, он принял решение: прекратить практику и уехать. Измученный, но полный надежды, он подошел к телефону, чтобы звонить ей. Было семь утра по нью-йоркскому времени. Но услышал он не Рэчел. А мужчину с глубоким медоточивым голосом. «Вам миссис Гейл? – поначалу не мог тот понять. – А, мисс Паттерсон». Рэчел Паттерсон. Алекс не верил, что новую, нью-йоркскую жизнь начала она под прежним своим именем. И не знал, что вместе с новой работой стал новым и весь ее быт и уклад. Мало что смогла она сказать ему в то утро, и, слушая доносящийся издалека голос, он не мог сдержать слез. Позже, уже днем, она позвонила ему из конторы.

– Что сказать, Алекс? Прости…

Простить что? Ее переезд? Ее роман? За что она извиняется? Или просто жалеет его, этакого бедного восторженного недоноска, одиноко сидящего в Сан-Франциско.

– Есть хоть какой-то шанс все наладить?

Он был готов пойти на это, но на сей раз она ответила честно:

– Нет, Алекс. Боюсь, что нет.

Поговорили еще несколько минут, прежде чем повесить трубку. Не о чем было беседовать, разве что их адвокатам. На следующей неделе Александр подал на развод. Все прошло гладко. «Как положено, цивилизованно», – высказалась Рэчел. Проблем никаких не возникло, только вот Алекс был пронзен до глубины души.

Целый год ему казалось, что некто близкий и дорогой скончался.

Возможно, скорбел он о себе самом. Казалось, некая его часть отбыла в контейнерах и ящиках, подобно обстановке гостиной, уплывшей в Нью-Йорк. Держался он вполне в норме: ел, спал, виделся с людьми, ходил плавать, играть в теннис, бадминтон, сквош, бывал в гостях, разъезжал, его практика переживала бум. Но что-то существенное в нем самом потерялось. И он знал о том, пусть другим оно и незаметно. Ему нечего было предложить женщине, кроме собственного тела, в последние два с лишним года.

Пока он добирался до своего кабинета, тишина в доме показалась вдруг непереносимой, оставалось бежать отсюда. В последнее время такое случалось с Алексом часто – безудержный порыв манил подальше от пустоты и тиши. Лишь после двух лет отсутствия Рэчел стало спадать оцепенение. Будто наконец сняли бинты и обнажилось незаживающее одиночество.

Алекс переоделся в джинсы, кроссовки, старую куртку и сбежал вниз, легко касаясь перил длинными сильными пальцами. Темные волосы слегка растрепались, взгляд голубых глаз стал сосредоточенным, когда он захлопнул дверь и повернул направо, добрался до Дивисадеро, там перешел на неспешный бег вверх по крутому холму, ведущему к Бродвею, где остановился и окинул взглядом изумительный пейзаж. Внизу в полутьме сверкала бухта, холмы затянул туман, огни взморья искрились алмазами, рубинами, изумрудами по ту сторону залива.

Добежав до представительных особняков Бродвея, он свернул направо и зашагал к Пресидио, бросая взор то на высокие броские здания, то на мирную красу бухты. Здешние дома были одними из роскошнейших в Сан-Франциско. Тут помещались два-три квартала самых дорогих в городе жилищ, претенциозные кирпичные дворцы и имитирующие старину особняки, ухоженные усадьбы, восхитительные панорамы, мощные деревья. Не встретишь ни души, и не донесется ни звука от ровного ряда зданий, хотя нетрудно вообразить себе звон хрусталя, блеск начищенного серебра, слуг в ливреях, дам и господ в вечерних туалетах.

Алекс всегда --">