Кэтрин Стоун - Красотки из Бель-Эйр

нас достаточно много случаев срочной нейрохирургии, поэтому…

– Значит, вы знаете о субдуральных гематомах?

– Да, разумеется. – Субдуральные гематомы были обычным делом для студента-медика третьего курса. Но она-то откуда о них знает? И почему они так важны для этих необыкновенных фиалковых глаз? Кто она? – Что вы хотите знать?

Уинтер поразмыслила над вопросом Марка и наконец сказала:

– Думаю, все. У меня есть подруга…

– Она лежит в больнице при университете? – перебил Марк. Если она хочет получить сведения о подруге, ей лучше поговорить с ее лечащим врачом. Марк мог бы это устроить.

– Она лежала в университетской больнице три года назад. Как раз в травматологии. – Уинтер помолчала. Ей нужно было задать очень специфические вопросы, но вырванные из контекста они звучали бессмыслицей. – Можно я расскажу о ее случае? У вас есть время?

– Конечно.

– Спасибо. Значит, так. Ее зовут Эллисон. До того происшествия три года назад она все свое свободное время отдавала лошадям – ездила верхом и прыгала через препятствия. Она участвовала в конкуре, ну, вы знаете, кирпичные стены в шесть футов высотой, бело-зеленые заборчики из жердей, уставленные геранью, и тому подобное. Эллисон была чемпионкой, настоящей чемпионкой. Она была самым молодым членом американской команды по конному спорту на Олимпийских играх восьмидесятого года, но, естественно, не поехала в Москву из-за бойкота. А в тот год она должна была в первый раз принять участие в Олимпийских играх. – Уинтер остановилась, чуть слышно вздохнула и тихо продолжала: – Три года назад с Эллисон произошел жуткий несчастный случай. Это случилось на последнем препятствии. Что-то – шум, мышь, ветер – напугало ее лошадь, когда та уже была в прыжке, и Эллисон сильно ударилась о препятствие.

Уинтер содрогнулась при этом воспоминании. Эллисон должна была победить, всего несколько секунд отделяли ее от Гран-при Лос-Анджелеса. Вместо этого сладкие грезы оборвались и начался кошмар. Уинтер находилась на трибуне Охотничьего клуба Бель-Эйр, с гордостью следя, как взлетает в прыжках ее подруга. Верхом на Смокинге, своем элегантном коне-чемпионе, Эллисон выглядела маленькой и хрупкой, но ее изящные руки и ноги были очень сильными. Она со знанием дела незаметно управляла мощным Смокингом, точно рассчитывая время и направляя коня к препятствиям легко, безупречно, радостно.

Эллисон выглядела такой счастливой, когда скакала верхом! Даже когда она участвовала в соревнованиях и была полностью сосредоточена, ее глаза сияли, а по губам пробегала быстрая улыбка.

Эллисон улыбалась, Эллисон выигрывала. Она любила конкур и была в нем лучшей.

– Лошадь не пострадала, а вот Эллисон… Она была похожа на тряпичную куклу – неподвижная, безжизненная, как будто сломанная. Ее быстро отвезли в университетскую больницу, в травматологию, и срочно сделали нейрохирургическую операцию по удалению субдуральной гематомы. Врачи сказали нам, родителям Эллисон и мне, что субдуральная гематома – это сгусток крови, давящий на мозг.

– Именно так.

– Вы можете мне показать?

Полистав учебник, Марк нашел страницы, которые она прочла, но не поняла, и другие, которые могли бы ей помочь. Начав с цветного рисунка головного мозга, Марк коротко пояснил его, затем перешел к рисунку, который до этого рассматривала Уинтер. На нем были изображены субдуральная гематома и различные нейрохирургические способы ее удаления.

– Можно еще раз посмотреть строение мозга?

Когда Марк открыл нужную страницу, Уинтер принялась молча, вдумчиво изучать ее. Она старательно читала напечатанные мелким шрифтом термины и осторожно водила изящными пальцами, прослеживая пути нервов, вен и артерий.

– Разные участки мозга отвечают за разные вещи, например, за память, зрение, движение. Я правильно поняла? – спросила она, найдя путь, связывающий затылочную часть мозга с глазами.

– Да. – На Марка произвело впечатление, как быстро она во всем разобралась. Он проследил найденную ею связь и заговорил: – Например, затылочная доля контролирует…

На протяжении следующего получаса Уинтер задавала вопросы, а Марк отвечал на них все более и более подробно, не переставая изумляться, как легко она все схватывала и как каждый новый вопрос оказывался все более продуманным и сложным. Он следил за ее глазами, то серьезными, то задумчивыми, они то расширялись, то сощуривались, отражая непонимание, прозрение, --">